Федеральная лезгинская
национально-культурная автономия

Наставник Загира Арухова о самом ярком своем ученике и о пороках Дагестана

В мае этого года исполнилось восемь лет со дня трагической смерти одного из самых ярких политиков современного Дагестана – Загира Арухова, бывшего главы республиканского Миннаца. Напомним, 20 мая 2005 года он погиб в результате взрыва мощной самодельной бомбы, установленной в подъезде его дома.

Для Дагестана Загир Арухов был не просто одним из чиновников. Он был одним из самых образованных людей республики, ярким журналистом, великолепным ученым-исламоведом, специалистом информационной работы, давшим жизнь таким крупным проектам, как Республиканское информационное агентство “Дагестан” и Республиканская государственная вещательная компания (РГВК) «Дагестан».

Кроме того, на своем посту Загир Арухов, несмотря на всю окружающую его коррумпированную систему, смог остаться человеком: открытым своим прежним коллегам по журналистскому цеху, простым людям и даже молодым протестным лидерам растущей мусульманской общины.

Когда убили Загира Арухова, ряд республиканских газет, возмущенных тем беззаконием, что происходит в республике, тем, что лучшие представители народов Дагестана, на которых были возложены надежды и чаяния, уходят вот так, вышли в печать с вопросительным знаком на пустой полосе. Восемь лет прошло, но ответов – официальных ответов – так и нет.

Эти ответы мы сегодня пытаемся найти с человеком, который знал Загира Арухова, быть может, даже лучше, чем его семья. Потому что он принимал самое непосредственное участие в его профессиональном становлении, пестовал его как ученика и оберегал. Но уберечь так и не смог…

Этого человека зовут Гасан-Гусейн Абуев. Он полковник КГБ СССР в отставке, бывший главный федеральный инспектор ЮФО по Республике Дагестан, бывший полпред президента России в Дагестане, бывший зам. гендиректора ОАО НК «Роснефть – Дагнефть». Ныне он занимает пост заместителя руководителя Дагестанского филиала Геофизической службы РАН.

- Гусейн Магомедович, при каких обстоятельствах судьба свела Вас с Загиром Аруховым?

- Моя работа всегда была связана с идеологией. Как раз перестроечные времена пошли. И вот тогда на телевидении появилась передача «Пятый угол». В то время сам факт появления такой передачи был чем-то удивительным, это было очень необычное для Дагестана явление…

Только началась перестройка, 80-е годы, гласность. Тогда на центральном телевидении как раз шла передача «Взгляд», в которой обсуждались темы, которые не приняты в обществе. На телевидении у нас тоже появилась группа молодых ребят, которая взялась за это дело, и у них неплохо получалось.

- Что особенного было в них?

- Они понимали современное состояние молодежи, политику, вели беседы с интересными людьми, обсуждали насущные, острые проблемы и у них это получалось хорошо – эту передачу ждали с нетерпением.

И еще повезло, что Магомед Гамидов был руководителем Гостелерадио. Он сам был творческой личностью и не мешал молодым проявлять таланты. Он, как хороший руководитель, создал условия для работы, чтобы человек раскрывался. Мешать ему не надо, он сам себя раскроет, считал Магомед Гамидов.

Он создал то телевидение, основываясь на этих принципах, а затем ушел с Гостелерадио. Магомед Гамидов очень умный, но, я считаю, недооцененный человек. Так вот, эту новую волну на телевидении подхватили Загир Арухов и Расул Микаилов.

- Выходит, Ваше знакомство с Загиром Аруховым произошло на телевидении?

- Я должен был бороться с идеологическими диверсиями, приходилось читать много лекций разным категориям людей: рабочим, студентам, ученым. У меня к тому времени появилась некая популярность, и я присматривался к этим молодым ребятам, потому что, как уже говорил, они вели очень острые передачи.

Загир окончил МГУ и вернулся в Дагестан. Они с Расулом делали то, что хотели. Идеи, конечно, в основном, были у Загира, а Расул умел говорить на том языке, который понимают и слушают. Очень хорошее было сочетание, но Расул Микаилов – экранная личность, а Загир стоял за кулисами – как редактор.

В один день ко мне пришли и сказали, что там с МГУ парень пришел, толковый, образованный, с хорошими мыслями. Ну я сказал: «Давайте будем держать контакт». Вот так мы с ним познакомились, и он стал моим учеником.

- Вы имеете в виду научную деятельность?

- В том числе. Он хотел написать диссертацию на тему национальных отношений и обратился ко мне с просьбой дать ему необходимый материал, дал мне план своей работы. А у меня так получилось, что я редактировал еще работы из академии наук, ребята приносили свои монографии, статьи, потому опыт я накопил немалый.

Ознакомившись с планом, я сказал ему, что все хорошо, но у тебя есть знание арабского языка, используй его. Во-первых, язык не только сохранишь, но и развивать будешь. Кроме того, жить в Дагестане и не знать темы ислама на хорошем уровне – неправильно.

Он, конечно, не сразу меня понял, но я дал ему свои аналитические записки по этим вопросам, ведь у меня уже тогда была репутация эксперта по исламу. Когда прочитал, он увлекся этим делом и с тех пор всю свою научную деятельность направил именно на изучение ислама.

Все свои работы он показывал мне, прежде чем публиковать. Загир также некоторые мои идеи реализовал в своих статьях. По мере работы он все больше и больше начинал мне нравиться как человек.

Для меня Загир был надежным, а это, на мой взгляд, одно из самых ценных качеств в человеке. Вот если идешь куда-то в бой, не надо оглядываться назад, если он рядом. Мы дружили, общались, обменивались прочитанным, становились все ближе.

- Я так понимаю, дальнейший карьерный рост Загира Арухова тоже был связан с Вами?

- Как-то раз я пришел к Магомедали Магомедовичу по рабочим вопросам. Уже тогда обстановка в республике была тревожной. И я сказал ему, что в правительстве идет неправильная политика, что свои решения он основывает на сплетнях, которые приносит окружение. Из МВД – искаженная информация, из ФСБ – не всегда своевременная, и потом они ему никаких рекомендаций не дают.

И он спросил, что я предлагаю. Я ответил, что можно создать при Госсовете Аналитическое управление и составил функциональные обязанности, какие они должны решать задачи. Магомедали ответил, что подумает, так как у него и так большой штат сотрудников.

Но потом, подумав, он сказал, что согласен с тем, что такая работа нужна. Предложил управление создать у М.Гусаева – в департаменте по национальным отношениям и внешним связям, а затем можно будет создать его при Госсовете.

Руководитель республики спросил, кого я предлагаю на эту работу. Я, конечно же, назвал Арухова. После ко мне пришел Гусаев, сказал, что Магомедали Магомедович сообщил ему о том, что я хочу порекомендовать ему нового сотрудника.

Я же объяснил ему про службу и обязанности и рекомендовал Загира, предупредив, что буду с ним работать, помогу ему. Так он стал начальником управления, а потом заместителем министра.

Магомедали Магомедович несколько раз говорил, что я даю очень хорошие рекомендации, тем самым отметив профессионализм и потенциал Загира. Когда Магомедсалиха Гусаева убили, пришел Загир и сказал, что надо идти на его место. Я же посоветовал отказаться.

На вопрос «почему» я ответил, что опекаю его по жизни, и в плане работы направляю, и заинтересован в его росте. Я свое продолжение видел в Загире, ведь наши интересы совпадали и он во многом реализовывал то, что вынашивал я. Он был мне не чужд по духу, по менталитету, я любил этого парня.

- А на чем Вы основывали свой ответ?

- Я сказал ему, что такие люди не востребованы, более того, такие будут только мешать, потому их просто будут уничтожать, и я бы не хотел, чтобы с ним так же поступили. Загир ответил, что он размышлял примерно в таких же категориях, и отказался, спасибо мне сказал за то, что я укрепил его в своих же мыслях…

- Но он все-таки стал преемником Магомедсалиха Гусаева?

- Я был в больнице в Москве, когда мне позвонил Загир на номер, который знали только мои родные. Сказал, хочет, чтобы я знал первым: его вызвали на площадь, провели разговор, он согласился. И спросил мое мнение. Я сказал ему тогда, что потерял его, но на мою поддержку он всегда может рассчитывать.

- Почему Вы решили, что потеряли его ?

- А у меня тревога какая-то в душе появилась, предчувствие какое-то. Я пытался его отговорить, чтобы не торопился, сказал, что хочу помочь ему сделать хорошую карьеру в Москве, где он сможет реализовать свой потенциал полностью, так как в Дагестане у него не получится работать, ему просто не позволят сделать это. Но решение было уже принято.

- Для меня Загир Сабирович – куратор моего курса – был очень умным и интересным, позитивным, творческим человеком с хорошим чувством юмора. Для кого-то он был прекрасным семьянином. Вы видели в нем другие стороны личности. Как думаете, кем он был больше?

- Есть люди, рожденные для яркой, но недолгой жизни. Люди, с которыми стоит немного пообщаться, и вы его обязательно полюбите. Вот таким он был. А вообще, чтобы знать все особенности человека надо с ним жить.

Потому, сколько бы я о нем ни говорил, я все равно все не скажу. Я его достаточно хорошо знал, но он передо мной вел себя, как ученик перед учителем, я видел только эту сторону. Но то, что я видел, осталось яркой вспышкой навсегда.

- Гусейн Магомедович, какова была специфика вашей совместной работы?

- Загир готовил конференции, куда приглашались самые разные специалисты. Так вот, в предверии одной такой конференции он решил посоветоваться со мной. А я, кстати, в Советском Союзе был первый, кто начал открыто говорить об опасности ваххабизма. Мне, между прочим, тогда говорили, что я преувеличиваю опасность.

Идея Загира заключалась в том, чтобы показать ислам в современном мире. Я говорю, ты объясни, что такое цивилизация, а потом - что понимают под словом конфликт. Потому что, если мы с вами говорим о конфликте и по-разному понимаем, что это такое, мы будем до утра спорить и не найдем общего языка, так как мы просто говорим о разном.

Потому давайте сначала уясним это. И он начал в этом разбираться, изучать, и он убедился, что это так. Мы начали готовить конференцию, он меня уговаривал на ней выступить, я не публичный человек, хоть и читал лекции, но никогда не любил выступать перед учеными. Но, тем не менее, Загиру нужны были мои мысли. Ему интересны были мои идеи.

И это, должно было стать главным выступлением. В принципе, информации разной было много в газетах, в журналах – везде. Но мои мысли представляли нечто новое, объясню почему. Почему в исламе террор стал явлением заметным?

- Почему?

- А вот это идет защита своей национальности. А в целом, эта теория подробно изложена в моей книге. Так вот, я дал свои тезисы Загиру. И сказал, что я не претендую ни на что, если они ему нужны, пусть использует – главное донести их до людей.

Загиру сказал, что он достаточно разбирается в религии, и я уже как твой шеф по этим вопросами могу сказать это уверенно. В общем, Загир был согласен с моим вглядом на вопросы религии в современном мире и придерживался этой линии…

Вот скажите, вы согласны со мной, что все алимы исламские призывают, что Ислам – религия добра, мира и справедливости, правильно они говорят? И мусульмане призывают никого не убивать? Но почему-то и террористы находят обоснования для своей деятельности в этой же религии. Потому я и говорю: надо найти умеренность и эту умеренность пропагандировать. А мы ведь этого не делаем. Или фанатизм. Или наоборот.

- Вы считаете, религия – это всего лишь инструмент для управления массами?

- Конечно. Если бы ее не было, ее надо было бы придумать. Для политиков религия – лучший инструмент. Любое оправдание себе можешь найти. Поэтому я очень осторожно отношусь к религии. Когда видишь верующих, которые действительно, всерьез и искренне занимаются изучением, познаванием религии, тогда начинаешь уважать ислам. Но, в основном, носители религии в наше время, конечно, совсем другие, с первыми халифами сегодняшних имамов, конечно, не сравнить.

- Вы абсолютный атеист?

- Ну, как сказать, я не верующий, обряды не выполняю, но я не люблю слово «атеист», тем более, нельзя произносить это слово, когда с верующим человеком говоришь. Я могу спокойно, с уважением говорить и с имамом мечети, и с попом, и с раввином - я со всеми ними и разговаривал, был во всех святых местах Ближнего Востока. Поэтому, можно сказать, что я не верующий человек, но хочу быть озабоченным Богом.

- Возвращаясь к жизни Загира Арухова, скажите какова была его роль в выстраивании информационной политики Дагестана? Особенно в период нападения боевиков на республику в 99-ом?

- Загир Арухов серьезно усилил Миннац. Министр Магомедсалих Гусаев сразу понял преимущества Загира. С того периода министерство стало уделять больше внимания СМИ. При вторжении боевиков, Загир сразу организовал ответную информационную войну против них. Салих свои идеи внес….

Это заслуга этих двух ребят. Они подобрали хакеров и эту информационную войну мы не проиграли. В России на высоком уровне не было успехов у подобной работы, а у нас все прошло хорошо. Формировал всю эту политику Арухов.

- После него это было запущено? Есть ли фигура, которая соответствует ему?

- Кто пришел после Загира. Бекмурза Бекмурзаев? Тоже мой товарищ. Он мне говорил, я бы хотел, чтобы ты ко мне приходил, мы с тобой друзья. А к Загиру я приходил, это мой ученик. Я все время поправлял, у меня какие-то идеи были, я через него реализовывал.

Я все это делал ему, потому что мне было приятно. Любой человек, который старше, любит по отношению к себе внимание, уважение. Доходило до того, что я с ним советовался, когда у меня возникали какие-то сомнения.

Это высший пилотаж для учителя — советоваться с учеником. Я гордился и радовался, не завидовал, что он лучше меня в этих делах разбирается. Я себе мозги не загружал уже этими делами. Я ему говорил – вот это мой тезис, а он его уже расширял. Работать с такими людьми одно удовольствие.

- Как по-Вашему, почему эта должность привела его к такому концу?

- Об этих вещах никто не говорит, потому что, если начинаешь говорить лишнее, то можешь оказаться следующим. И когда я сам задавал этот вопрос, мне ответили именно вот так. И я, не имея оснований и доказательств, ничего не могу утверждать.

Но все-таки скажу так: это была работа, на которой можно было себя проявить, показать, реализовать, это был новый участок и для Магомедсалиха Гусаева, и для Загира Арухова. Здесь, в отличии от других министерств, нет уже сложившейся практики работы, поле деятельности заранее не очерчено. Здесь все нужно делать, строить самому.

Они себя начали реализовывать. Более того, им приходилось представлять Дагестан на разных уровнях, форумах, это очень большой диапазон. Более того, они озвучивали политику, которая происходит в республике.

Не всегда даже сам руководитель может ее грамотно, правильно озвучить. Для этого нужны были очень хорошие головы. Это как бы участок республики сложного региона субъекта федерации по связям с общественностью, с народом. С народом! И это, не просто связь – это, формирующая связь. Она формирует мнения, тенденции…

- Ну, а национальная политика?

- Национальной политики, которой нигде нет. Национальной политики, выработанной у государства Российского нет. Все самому нужно из пальца высасывать. Самому делать, что придет в голову. И потому важно, чтобы это приходило в хорошую голову. Так вот - они были рупорами. И, естественно, Москва обращала внимание на них.

И в этом плане повезло, что сразу два человека, оказались в этом плане достойными. Когда Загира заместителем министра сделали, Магомедсалих говорил, что у него вакансий в министерстве нет.

«Но я второго человека уже беру под твою рекомендацию, и я счастлив, что я их взял (это были Загир и Багаудин). Если еще такие умные будут рекомендованы, я жду и найду им место», – говорил он.

Вы понимаете, они умные ребята были. И тем, кто стремился к власти, они мешали. А что касается религиозной версии, ситуация в республике сложилась такая, что так называемым ваххабитам приписывают много чего такого, чего они не делали. Но я не думаю, что Загира убили ваххабиты.

- Вы правы, за последние 20 лет произошло много громких убийств, но разъяснения на все случаи одни: пришли из леса и убили…

- Ну, дело в том, что они могут, действительно, из леса прийти. Но другое дело, что в лесу есть разные люди, а являются ли они носителями религиозной идеологии? Когда мне говорят ваххабиты, я говорю, что не думаю, что это ваххабиты, потому что первыми ваххабитами я занимался.

Настоящий ваххабит не то, что человека, он комара на лице не убьет. «Я ему жизнь не давал, чтобы отнимать ее», скажет. Загир же с пониманием относился к религиозным проблемам, как мало кто другой.

Взять даже того парня Ясина Расулова, который был убит, как «идеолог боевиков» и по подозрению в организации убийства Загира – очень яркая личность была. Так вот они все с уважением относились к нему. И это не те ребята, которые могли бы убивать…

- Выходит, Вы не верите в то, что у него был конфликт с идеологическими лидерами растущего салафитского джамаата?

- Там не было конфликта. Он тогда говорил, я тебя с очень интересными ребятами познакомлю, ты увидишь, насколько интересно с ними общаться. Вот так он меня и на Ясина Расулова вывел. А потом Ясина убили.

По воспитанию, по происхождению такие ребят – не убийцы, совсем другие люди. У них обостренное чувство справедливости, которое иногда толкает их на резкие высказывания. Если человек является носителем религиозной идеологии, принцип — я ему жизнь не давал, я его убить не могу.

Когда Надыр Хачилаев провел в Чечне сходку алимов, они вынесли на шариатском суде решение о привлечении к смерти коррупционеров, взяточников и некоторых руководителей дагестанских министерств.

Я попросил Загира, чтобы он помог мне связаться с Хачилаевым. Надыр позвонил мне ночью. Я ему говорю, ты что делаешь? Какой шариатский суд? Ты что не понимаешь ислам? Ты кто такой, чтобы лишать их жизни? Он говорит, я этой формой привлекаю внимание общественности к этим жуликам, которые не достойны управлять народом. А я кто такой, это пусть Всевышний решает.

- Неужели у нас слабые следственные структуры, что даже резонансные преступления нельзя раскрыть?

- Мне приходилось бывать руководителем оперативно-следственной группы по резонансным преступлениям. Я оторвался от этого дела, но я знаю: там ребята-профессионалы есть. Если говорить о раскрываемости преступления, сходите в МВД к специалистам: 90% знают, кто убил.

- То есть обыватели не могут знать правду?

- Дело в том, что я не имею права говорить, что это кто-то определенный сделал, потому что я не могу доказать, а по закону никто не может быть признан виновным, если его вина не доказана. Сколько у меня резонансных преступлений было, были убиты сотрудники разных органов.

Например, бывший министр Адильгерей Магомедтагиров. Мы с сотрудником расследовали преступление, но в суд эти материалы я дать не мог. Потому что в суде оперативные данные не принимают.

Они принимают доказательства, предусмотренные законом, показания свидетелей, а потом эти показания становятся слабой базой, потому что свидетель поменял их. А если нет свидетелей, нет и доказательств. И все. Материальная база должна быть, улики, отпечатки и т. д. А это всегда сложно.

- Тема последнего исследования Загира Сабировича называется «Новые ориентиры политики США в отношении стран Исламской дуги нестабильности». Насколько он успел изучить эту тему?

- Он начал изучать. Тезисы этой дуги нестабильности я ему давал. У меня даже записи где-то остались по этой дуге – я назвал ее дугой уязвимости. И то, что было записано при его жизни, то, что содержалось в моих тезисах, мы видим сегодня в реальности, что подтверждает нашу правоту.

- Есть ли в Дагестане, обросшей клановой системой, возможность развиваться, идти прямым путем человеку, который имеет какой-то определенный багаж знаний и интеллекта?

- Нет, я не думаю что здесь много мест, где можно развиваться. Мой сын, допустим, в Москве живет. Умные люди, которые ставят перед собой высокие цели, которые хотят реализоваться в жизни, в основном, уезжают отсюда.

Они не понимают, как тут жить. Дорога открыта только тем, у кого совпадает особенный ум с возможностями. Например, имеют отца где-нибудь в структуре, который может помочь подняться сыну. Но это редкий случай.

- Какой видел Загир Сабирович роль именно РГВК, в чем он видел развитие? Каким должен был быть канал?

- Политику РГВК я с ним не обсуждал, это не моя тема. Меня она не интересовала. Я готов был помогать правильно понять или обратить внимание на какие-то другие вопросы.

Он консультировался со мной на темы религии, экстремизма, изменения некоторых методов политики.

Я ему помогал в этом деле, и, более того, я был заинтересован в том, чтобы делать это. Я реализовывал себя через него. Я свое ему отдавал, а он запускал. Он был частью меня, а я - частью него.

Но относительно РГВК хочу сказать, что мне даже немного обидно было, когда с Загиром эта трагедия случилась, руководитель канала, которого Загир туда устроил, он немного неправильно отреагировал. Нельзя было так. Надо было показать, что канал хоть как-то помнит его, ведь РГВК – детище Загира. А они даже траурную линию неправильно провели.

- При современных тенденциях Кавказ сохранит свою целостность?

- Целостность вряд ли. Если даже рассматривать Кавказ как Южный и Северный отдельно. У всех есть свои проблемы. Возьмем Азербайджан, который раздирается территориальными проблемами с малыми народами, которые живут на территории страны, и с сопредельными государствами: территориальные претензии к соседним государствам— Иран, Туркмения, Казахстан.

Азербайджан с Арменией в состоянии готовности к войне. Если американцы захотят сделать что-то с Ираном, они спровоцируют военные действия Азербайджана с Арменией, чтобы объяснить свое присутствие в Азербайджане.

А тут еще стимулируются малые народы, чтобы заставить азербайджанцев заниматься своими внутренними проблемами и не лезть к американцам в поддержку против Ирана.

А в Азербайджане живут аварцы и лезгины, которые, когда начались карабахские события, сразу ощутили на себе результат.

И мы это почувствовали. И дальше будет больше волна миграции оттуда в эту сторону. А здесь не так много работы. Так что тут очень много вопросов возникает по ходу. Имам Хомейни сказал, в мире, где существуют угрозы, мы обязаны быть сильными. Поэтому люди ищут способ, как получить эту силу.

То ли получить в виде современного оружия, технологий, то ли каких-то союзов с более сильными партнерами, чтобы обеспечить себе безопасность. Некоторые, переоценив свои союзы и убедившись, что они очень сильные, они могут поглядывать по соседям, чтобы расшириться и закрепиться. Кто-то этим будет пользоваться.

- Как можно решить проблемы в современном Дагестане?

- Во-первых, вы ее не решите никогда. Во-вторых, все зависит от той политики, которая идет в России. Допустим даже, мы определили, что этот метод поможет. Исходя из нашего менталитета, истории, возможностей — исправить ситуацию.

Но этот метод не будет вписываться в ту политику, которую проводит руководство России. Мы, как субъект России, вынуждены будем подчиняться. И тогда мы не решим проблему. А если мы будем идти по тому пути, который они проводят, то один русский генерал 19 века говорил — хороша матушка-Россия, когда есть уголок, где можно подраться.

Где-то нужна война, она выпускает пар, выводит накопленные недовольства. На этом кто-то наживается. Это тлеющий очаг, в который дунь в нужное время, он разгорится.

- А если бы Загир Арухов был бы еще жив?

- Все было бы по-другому… Хотелось бы, чтобы я ошибался, но ситуация в стране сложилась такая, что эти люди оказались до конца не востребованы. Более того, они путаются под ногами у тех, кто создал этот хаос в стране ради своих интересов. У меня было предчувствие, что через некоторое время все равно это произошло бы.

- То есть у таких людей нет будущего? Быть умным опасно?

- В дальнейшем, если бы у меня получилось перевести его в Москву, он бы до сих пор там был бы. У меня не получилось. Я не успел. Тот день остался в памяти навсегда. Мы с ним переговорили, что пойдем на следующий день на даче посидим. Мне звонит товарищ, спрашивает, что, это правда?

Да ладно, говорю, я же час назад разговаривал с ним… Я все бросил, поехал к нему домой. Туда уже подойти нельзя было, там были мои бывшие коллеги, а я подойти не смог. Я стоял и смотрел, ничего сказать не мог. Потоптался у дома… Мне больно за этого парня, и за Салиха Гусаева. Для меня это яркие ребята были.

В начале знакомства я назидательно, как учитель с ним говорил, а в последнее время уровень высоким стал. Я не стеснялся, а радовался получать от него хорошие советы. На моих глазах парень менялся и все время говорил, если бы не вы, я бы этими вопросами не занимался…

- Скажите, какую роль дагестанский Миннац на самом деле играет в республике? Вообще, это министерство необходимо? В таком виде, в каком есть на сегодня, оно эффективно?

- Хороший вопрос. В таком виде, в каком есть, оно не нужно. Смешали в кучу все – так не бывает. Если это министерство по национальности, то должно заниматься именно этим. А когда там и национальности, и коммуникации, и религию туда запихнули, внешние связи – это неправильно, так нельзя. Каждое направление само по себе сложное.

Но если все-таки оставлять в таком виде, руководитель там должен быть настолько умным и грамотным, чтобы все эти направления знать хорошо и, соответственно, объединять людей для качественной работы, а не наоборот, перессорить всех друг с другом.

Если у человека есть какая-то установка, позиция, то люди, даже министры будут пытаться эту позицию понять. Но если ты эту позицию меняешь в зависимости от того, кто тебе заплатит, то и отношение будет соответствующее.

- А может ли министр иметь определенную позицию и не прогибаться?

- Здесь сложно ответить. Если пошел туда не работать, а дал деньги для того, чтобы пилить бюджет, то нет. Они идут туда разными путями, где-то по-родственному, где-то по-другому, но все хотят участвовать в распиливании бюджета.

Таких конечно, мало, узок круг этих революционеров, как сказал бывший член Госсовета Дагестана Багаудин Ахмедов — узкий круг ограниченных лиц. Вот они там пилят бюджет, поэтому зачем ему ругаться с начальником? А-то завтра он тебя уберет и пилить другой будет. Потому этот будет делать то, что от него ожидают.

- Оставаться честным нельзя? 

- Сложно. А зачем? Редкие люди, которые, не поступаются своей совестью, просто-напросто уходят с должности. 

- Говорят, Дагестан испортил всю Россию коррупцией? 

- Дагестан это просто отражение тех процессов, которые происходят в России. 

Более того, Россия укреплялась на этой территории, она использовала все методы закрепления. То, в чем сейчас обвиняют кавказцев, это один из методов, которые Россия внедряла на протяжении столетия для того, чтобы добиться такой ситуации. А сейчас нас и обвиняют в этом.

Кавказская политика

Дайджест