Федеральная лезгинская
национально-культурная автономия

Народы и языки Кавказской Албании - 4

О языковом континууме как альтернативе койне. Язык письменности и «язык базара»

Народы и языки Кавказской Албании - 3

Редакция ФЛНКА продолжает публикацию статьи руководителя Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН Аликбера Аликберова «Народы и языки Кавказской Албании. О языковом континууме как альтернативе койне. Язык письменности и «язык базара».

Историко-лингвистические данные

Для более предметного описания хронологии сложных и разновекторных процессов развития и дивергенции родственных языков на Восточном Кавказе трудно обойтись без привлечения данных глоттохронологии. Используя этот метод, С.А. Старостин пришел к заключению, что распад кавказской семьи языков, ныне называемой северокавказской, на восточнокавказские, или нахско-дагестанские и западнокавказские, или абхазо-адыгские языки произошел примерно в середине VI или начале V тыс. до н. э.[5] В восточнокавказской семье И.М. Дьяконов и С.А. Старостин выделяли следующие ветви: 1) восточную или лезгино-даргинскую; 2) лакскую; 3) центральную или аваро-андо-цезскую; 4) западную или нахскую; 5) хуррито-урартские языки[6].

Восточная, или лезгино-даргинская, ветвь делится на лезгинскую и даргинскую группы языков, и также к этой ветви относится хиналугский язык[7]. В «Атласе кавказских языков» Ю.Б. Корякова, где классификация во многом основана на лексикостатистике С.А. Старостина, в число южнодагестанских языков включены не только лезгинские языки, но и все языки даргинской ветви и даже южные диалекты лакского (Lezgic & southern outliers of Lak & Dargwic)[8].

Сопоставляя лингвистические данные с археологическими материалами, М.Е. Алексеев пришел к выводу о том, что восточнокавказские языки разделились на нахскую и дагестанскую ветви в конце III тыс. до н.э.[9] Начало выделения протолезгинского языка А.С. Касьян относит ко II тыс. до н.э., приводя в качестве условной даты 1720 г. до н.э.[10] В. Шульце датирует выделение лезгинских языков из протолезгинского началом II тыс. до н.э., когда, по его мнению, часть носителей этого языка, жившая на территории современного Азербайджана, перешла Кавказский хребет и населила северную часть Восточного Кавказа вплоть до района Дербента, древнего Чора (Τζουρ or Čołay) и «Албанских ворот» (’Αλβάνιαι πύλαι), включая бассейн реки Самур[11]. Другие исследователи датируют разделение лакско-даргинской ветви, распад пралезгинской языковой общности на кавказско-албанскую/удинскую и лезгинскую ветви, а также, предположительно, обособление хиналугского языка в пределах I тыс. до н.э.[12]

Что касается процессов размежевания внутри группы лезгинских языков, то, по мнению А.С. Касьяна, все дистантные методы предполагают «последовательные бифуркации с отделением сначала удинской ветви, затем арчинской и соответствующим обособлением узколезгинского (самурского) праязыка»[13]. Первой, как полагают, еще в IX в. до н.э. выделилась кавказско-албанская ветвь, затем, в VI в. до н.э. ― арчинский язык, и затем, в III в. до н.э. ― шахдагские языки (крызский и будухский)[14].

С распадом узколезгинской, или самурской ветви языков, ситуация не столь ясна. Так, модифицированный метод ближайших соседей, разработанный С.А. Старостиным для лексико-статистического анализа и реализованный в программе Starling, указывает «на первое отделение западнолезгинской ветви и последующую бифуркацию на южнолезгинскую и восточнолезгинскую ветви»[15]. В то же самое время другой метод указывает на первое отделение южнолезгинской ветви, а третий ― восточнолезгинской ветви. Хронологические оценки этих бифуркаций, при расчетной дистанции 300 лет, показывают, что выделение современных языков лезгинской группы из отдельных протоязыков, восходящих к пралезгинскому, происходило на протяжении от I в. н.э. примерно до середины XVII в.[16]

Условия родоплеменного и этнического многообразия, имевшие место и в Кавказской Албании, неизбежно порождали сложные языковые ситуации. Чаще всего в таких условиях социальная коммуникация осуществлялась благодаря такому интересному феномену, как диалектная цепь. В этом случае один язык через систему диалектов плавно переходил в другой язык. На границах распространения родственных языков диалектный континуум мог переходить в языковой, создавая, таким образом, общее языковое пространство, языковую непрерывность. Сложные языковые ситуации приводили к образовыванию вертикального континуума, на верхних уровнях которого располагался, например, литургический и/или официальный язык, на средних ― общеразговорное койне, наддиалектная форма устной речи, или неофициальный «язык базара», который имел практическое, утилитарное значение, на нижних ― языки общения внутри семьи, рода, сельской общины[17]. В условиях отсутствия жесткой централизации власти и тесного взаимодействия племен языковая непрырывность могла сосуществовать с общенародным языком койне, а в случае отсутствия такого языка ― заменить его, выполняя интегративные функции в пределах своего этнокультурного ареала. Такая ситуация характерна и для лезгинских народов, где языки соседних этнических групп сравнительно более взаимопонимаемы по периметру их контактов, в то время как отдаленные друг от друга этнические группы при общении сталкиваются с языковым барьером.

Наиболее распространенный язык/диалект первой группы, арранской, который лег в основу письменного албанского, представленного в рукописных текстах как язык албанских палимпсестов, согласно схеме, предложенной В. Шульце и Й. Гиппертом, ближе всего к ниджскому диалекту удинского языка, а со стороны лакзанских языков обнаруживает наибольшую близость к агульскому. Исследователи сочли вероятным, что кавказско-албанский язык имел «сестринские диалекты, от которых произошли ниджский и варташенский диалекты»[18]. Соответственно, древнеудинский, восходящий к пралезгинскому, выделяется в качестве общего родителя обоих диалектов современного удинского, а также собственно кавказско-албанского языка[19]. Если это действительно так, то арранские языки были диалектами, которые действительно гораздо меньше отличались друг от друга, чем лакзанские языки, особенно на ранних этапах Кавказской Албании. Возможно, именно поэтому об арранском языке мусульманские авторы всегда пишут в единственном числе (см. об этом выше). 

Мы уже говорили о возможных, хотя и незначительных диалектных различиях арранского языка в районе Барда‘а на правобережье р. Куры и в левобережном Арране; ряд исследователей полагает, что население Арцаха и Утик‘а, до того, как утратило собственный язык и арменизировалось, было родственно албанским племенам левобережья[20], представляя собой отдельное племя; не исключено, что этим племенем как раз были «таинственные» цавдеи (см. об этом ниже). Большинство их оппонентов, не отвергая такую точку зрения, настаивает на сосуществовании на данной территории армянского языка и армянской культуры, вследствие долгого пребывания этой части Албании в составе Армении[21].

Опираясь только на источниковедческий материал, без общей картины сравнительно-лингвистических наблюдений по диалектологии кавказско-албанского и удинского языков, вышедших из протоудинского корня, невозможно определить ареал распространения диалекта, который лег в основу письменного (литературного) языка Кавказской Албании. Лингвистический анализ затруднен из-за того, что к настоящему времени большинство арранских языков и диалектов исчезло, сохранились только два живых диалекта удинского языка, и еще один, условно говоря, «гаргарский» (кавказско-албанский / собственно арранский) ― язык албанских палимпсестов и эпиграфических текстов.

Лакзанские языки определенно включали в себя следующие праязыки, как их называют лингвисты: протолезгинский, прототабасаранский, протоцахурский, проторутульский, протоагульский, протокрызский, протобудухский, возможно, также и хиналугский (некоторые лингвисты относят хиналугский язык к самостоятельной ветви нахско-дагестанской семьи, в которую входит только этот язык). Пралезгинский язык, носители которого составляли большую часть населения Северо-Восточного Азербайджана и Южного Дагестана, представлял собой основной язык группы лакзанских языков. Но какую же роль в Кавказской Албании в целом мог играть этот язык? 

К вопросу об общенародном языке базара 
 
Небольшую зацепку о роли основного из лакзанских языков в Кавказской Албании дают арабские авторы Х в. Абу Исхак ал-Истахри в своей книге «ал-Масалик ва-л-мамалик», написанной в 930 г., так описывает крупнейший рынок Барда‘а: 
 
وعلى باب بردعة يسمَّى باب الكراد سوق يسمىَّ الكُركيُّ مقدار فرسخ في فرسخ يجتمع فيه الناس كلَّ يوم احد وينتابه الناس من كلّ مكان حتّى من العراق وهو اكبر من سوق كولسره وقد غلب على هذا اليوم لدوامه اسم الكُركيُّ حتَّى ان كثيراً منهم إذا ايَّام الجمعة قال السبت والكُركيُّ والاثنين والثلثاءُ حتَّى يعدُّ ايَّام الجمعة [22]  

Перевод: «Около ворот Барза‘а, называемых "Вратами курдов”, находится рынок, который называется "ал-Куркийу”, он занимает фарсах в квадрате. На него каждый день собирается народ, и стекаются сюда люди из всевозможных стран вплоть до Ирака. И он больше рынка "Кул-сара”. Название рынка "ал-Куркийу” заменило собой название этого дня [недели] по причине того, что рынок постоянно открывался в этот день, так что часто жители, считая дни недели, говорят: "суббота, ал-куркийу, понедельник, вторник” (ас-сабату, ал-куркийу, ал-иснайну, ас-саласату), пока не досчитают все дни [недели]».
Де Гуе, издавший текст ал-Истахри, поясняет, что другая рукопись этого сочинения, обозначенная им как список D, а вслед за ним и Йакут ал-Хамави вместо Кул-сара дают вариант Кур-сара. Кроме того, в списке D этот топоним приводится и в форме Ку-сара. Рынок в Барда‘а, возможно, сопоставляется с рынком в другом городе, известном в арабских источниках как Кусайр (совр. Кусары)[23]. Ибн Хаукал называет этот рынок Кур-сара[24].

Восторгаясь обилием шелков и одежды на крытых рынках Албании/Аррана, Ибн Хаукал также сообщает, что по воскресениям «жители этой области и других округов» съезжались на большой рынок, называемый ал-Куркийу, поэтому они так называли воскресный день: «... суббота, ал-Куркийу, понедельник»[25].

Арабское по форме название الكُركيُّ ал-куркийу ― неарабского происхождения. Основываясь, видимо, на диакритических знаках и огласовках в доступных ему рукописях сочинений ал-Истахри, Ибн Хаукала и ал-Мукаддаси, де Гуе предложил чтение ал-Куркийу. Как показывает опыт изучения средневековых арабских рукописей, в случае с неизвестными позднейшему переписчику топонимами огласовки ставятся произвольно, если только эти огласовки не содержатся в автографе сочинения. Как отметил в своих комментариях О.Г. Большаков, в первой части слова ал-Куркийу ясно проглядывается греч. Кираки ― «господний день»[26].

Что касается второй части названия ал-Куркийу, тут не все так просто. Если это стандартная форма именительного падежа единственного числа имени с определенным артиклем, которая без артикля дает форму куркийун, то это одна ситуация. Если же за этой специально выделенной огласовкой стоит отдельное слово, то ситуация совсем иная. В этом случае во второй части слова может читаться лезг. югъ ― «день», а не удинский гъи, хотя в Барда‘а говорили на языке, близком удинскому, а не лезгинскому (ср.: удин. са гъи / лезг. са югъ «один день»; кавказ.-алб. sa ġi «один день»). Полная форма этого названия, которая реконструируется как лезг. *Кираки югъ, находит прямые аналогии с арм. Кираки ор ― «воскресный день». Понятно, что привязка воскресенья к базару повсеместна: и сегодня лезгины в повседневном обиходе называют воскресенье базар югь (на литературном ― базардин югъ).

Резюмируя сказанное, отметим, что арабские авторы Х в. сравнивают рынок Барда‘а с рынком Курсара/Кусара, подчеркивая, что это два самых больших рынка на Восточном Кавказе. Доподлинно неизвестно, где именно находился рынок Курсара/Кусара ― в крупном населенном пункте в Северо-Восточном Азербайджане, который впоследствие упоминается в арабских источниках как Кусайр (совр. Кусары), или в Дербенте, где действительно был один из самых крупных рынков этой части региона, или же еще где-нибудь на Восточном Кавказе. В любом случае, один из двух самых крупных рынков находился в зоне расселения лакзов, а другой ― арранов.

Не совсем ясно, однако, почему рынок, расположенный так далеко от Лакза (Лакзана), в южной части исторического Аррана, имеет лакзанскую, а не арранскую форму названия. Является ли этот факт достаточным основанием для вывода о том, лакзанский язык мог иметь некоторое хождение в Арране, как арранский имел среди лакзов? Конечно, кажется странным, что на рынке в Барда‘а говорили на лакзанском, в то время как вся округа говорила на арранском и армянском, а иноземные купцы ― на арабском и персидском. С другой стороны, где еще лакзы могли сосредоточиться в городе Барда‘а, как не на базаре?

В условиях разделения труда и повсеместного усиления торговых и ремесленных гильдий именно трансграничная торговля становилась основной формой экономического взаимодействия и регионального развития. Рассказы арабских авторов о рынке в Барда‘а, так же, как и базара в Баб ал-абвабе (Дербенте), сопровождаются упоминаниями торговых рядов (ас-суфуф) и торговой специализации. Ясно, что шелка и многие другие товары отсюда отправлялись дальше на север. Поэтому лакзов на рынке в Барда‘а не так уж и трудно себе представить: было бы странно, если бы их там не было. Таким образом, если ответ утвердительный, то основной из лакзанских языков, вероятнее всего, тот язык, из которого вышел современный лезгинский, вполне мог играть роль «языка базара» и использоваться для повседневного общения в определенных сферах социальной коммуникации.

В. Шульце и Й. Гипперт приводят сравнительный анализ 100 слов из списка базисной лексики (т.нз. списка Сводеша) лезгинских языков[27]. Приведенная лексика, к сожалению, не учитывает диалектные вариации внутри лезгинской группы для того, чтобы прояснить звенья диалектных цепей на территории расселения албанских племен. Так, например, утверждается, что местоимение «я» на пралезгинском звучало как зве(н) / zwe(n), кавказско-албанском ― зоу / zow, на удинском звучит как зу / zu; на восточносамурских языках: на собственно лезгинском ― зун / zun, агульском ― зун / zun, табасаранском ― изу / izu, узу / uzu; на западносамурских языках: рутульском зы / zǝ, цахурском зы / zǝ; на южносамурских языках: крызском ― зен / zen, будухском ― зен / zen; на арчинском языке ― зон / zon. На хиналугском языке, принадлежность которого к лезгинским языкам в настоящее время оспаривается, это местоимение звучит так же как в западносамурских ― зы / zǝ[28]. 

Более глубокий фонетический анализ указанного местоимения обнаруживает, что обобщенная картина диалектных форм не вполне соответствует реальной ситуации. Например, только в собственно лезгинском языке на уровне диалектов фиксируются локальные варианты, совпадающие с вариантами пралезгинского и группы арранских языков, например: звон / zwon в ахтынском диалекте, зу / zu ― в яркинском диалекте. Даже внутри небольшого рутульского языка наблюдается диалектное разнообразие: в ихрекском диалекте ― зы / zǝ, шиназском ― редуцированный з / z, хновском ― зе / ze. 
В научной литературе приводятся и другие критические замечания, в частности, к использованному В. Шульце и Й. Гиппертом методу «фонетического сходства» (phonetic resemblance). Так, Т.А. Майсак в своей рецензии на публикацию этих текстов отметил, что «сходными с удинским местоимением zu "я” признаются агульское и лезгинское zun и табасаранское uzu, но не слова других языков, звучащие как zə, zən, zon»[29]. По этой причине он назвал этот метод поверхностным и крайне сомнительным для уточнения генетической классификации: «Само понятие фонетического сходства никак не формализуется авторами, и в ряде случаев трактовка когнатов как "сходных” или "несходных” выглядит произвольной» [30].

Безусловно, на основании возможного значения одного слога строить надежные гипотезы нельзя, но в данном случае в пользу приведенных данных имеется дополнительное подтверждение в виде важного источниковедческого аспекта, а именно большого этнокультурного значения двух самых крупных языков Кавказской Албании ― кавказско-албанского и собственно лакзанского. За каждым из этих языков стоял отдельный субъект албанской конфедерации, своя политическая элита и институты, экономические интересы, определенная социальная иерархия. Поэтому представляется вполне логичным, что письменность Кавказской Албании могла быть создана на основе наиболее распространенного языка арранской группы, восходящего к протоудинскому, а язык базара ― сложиться на основе древнелезгинского, наиболее распространенного языка лакзанской группы.     

[1] См.: http://starling.rinet.ru/new100/main.htm
[2] Касьян А.С. К формальной генеалогической классификации лезгинских языков (Северный Кавказ) // Вопросы языкового родства. Международный научный журнал. 2014, № 11. Материалы международной конференции «Сравнительно-историческое языкознание в XXI веке: проблемы и перспективы» памяти С.А. Старостина (Москва, РГГУ, 20-22 марта 2013 г.). М., 2014. С. 63–80. 
[3] Schulze W. Towards a History of Udi //International Journal of Diachronic Linguistics. 2005. Vol. 1. Р. 55–91; The Caucasian Albanian Palimpsests of Mt. Sinai. P. II-65-75.
[4] Касьян А.С. К формальной генеалогической классификации лезгинских языков… С. 76.
[5] Старостин С.А. Культурная лексика в общесеверокавказском словарном фонде // Древняя Анатолия. М., 1985. С. 90.
[6] Дьяконов И. М., Старостин С. А. Хуррито-урартские и восточнокавказские языки // Древний Восток: Этнокультурные связи. М., 1988. С. 164–165.
[7] Там же. С. 164–165.                                                                                                       
[8] Koryakov Yu.B. Atlas of Caucasian Languages...
[9] Алексеев М.Е. Нахско-дагестанские языки // Языки мира: Кавказские языки. М., 1999. С. 156-157. 
[10] Касьян А.С. К формальной генеалогической классификации лезгинских языков… С. 66. 
[11] Schulze W. Towards a History of Udi // International Journal of Diachronic Linguistics. 2005. Vol. 1. P. 55–91.
[12] См., напр.: http://www.garshin.ru/linguistics/languages/dene-caucasian/north-caucasian/east-caucasian/nakh-daghestani.html  
[13] Касьян А.С. К формальной генеалогической классификации лезгинских языков… С. 66.
[14] См.: http://www.garshin.ru/linguistics/languages/dene-caucasian/north-caucasian/east-caucasian/nakh-daghestani.html
[15] Касьян А.С. К формальной генеалогической классификации лезгинских языков... С. 66.
[16] Там же. С. 67.
[17] См.: Cruse D.A. Lexical Semantics. Cambridge, 1986. P. 71.
[18] The Caucasian Albanian Palimpsests of Mt. Sinai. Vol. I. Р. II–78.
[19] Там же.
[20] Марр Н.Я. К истории передвижения яфетических народов с юга на север Кавказа // Известия Императорской Академии наук. 1916. № 15. С. 1379–1408; Адонц Н. Армения в эпоху Юстиниана: Политическое состояние на основе нахарарскаго строя. СПб., 1908. С. 230; Орбели И.А. Избранные труды. Т. 1. М., 1968. С. 214; Еремян С.Т. Политическая история Албании... С. 304; Тревер К.В. Очерки по истории и культуре… С. 46 и др.
[21] См.: Ганалатян А.Т., Хачикян Л.С., Тер-Гевондян А.Н. Об очередных «размышлениях»... С. 337–339.
[22] Viae Regnorum. Descriptio Ditionis Moslemicae. Auctore Abu Ishak al-Farisi al-Istakhri. P. 183–184.
[23] См.: Viae Regnorum. Descriptio Ditionis Moslemicae. Auctore Abu Ishak al-Farisi al-Istakhri. P. 183 (примеч.). 
[24] Opus geographicum auctore Ibn Haukal (Abu’l-Kasim ibn Haukal al-Nasibi)... «Liber imaginis terrae» / Ed. collatio textu primae editionis aliisque fontibus adhibitis J. H. Kramers. Lugduni Batavorum, 1939. P. 338.
[25] Opus geographicum auctore Ibn Haukal. P. 338–339. 
[26] Большаков О.Г. Комментарии к переизданию переводов Н.А. Караулова. 
[27] The Caucasian Albanian Palimpsests of Mt. Sinai. Vol. I. P. II-66-74.
[28] Там же. P. II-66.
[29] Майсак Т.А. К публикации кавказско-албанских палимпсестов… С. 102.
 [30] Там же.

Продолжение следует

Аликбер Аликберов

ФЛНКА