Федеральная лезгинская
национально-культурная автономия

Языковое многообразие: риск или потенциал?

Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств.

Одним из важных аспектов защиты прав национальных меньшинств является сохранение и развитие их языков. Более того, международное право имеет тенденцию выделять языковые права в отдельную категорию прав. Это отражается не только в том, что в разных международных конвенциях выделяют права национальных меньшинств и языковые права, записывая их, как правило, через запятую, но и в том, что для обеспечения языковых прав создаются отдельные конвенции.

Одной из таких конвенций является Европейская хартия региональных языков или языков национальных меньшинств (ЕХРЯМ). Хартия является уникальной конвенцией Совета Европы, носящий довольно гибкий характер в смысле ее применимости, так как она предполагает разный или вариативный характер защиты тех или иных языков и диалектов в соответствии с функциональной готовностью языка удовлетворить защиту на определенном уровне. Однако стоит отметить, что хартия предусматривает повышение уровня защиты посредством дальнейшего выбора новых положений, предполагающих расширение и углубление использования языка. Скажем, выбирая изначально при ратификации положения, предусматривающие функционирование каратинского языка в качестве языка обучения в дошкольных учебных заведениях, в последующем при функциональной готовности этого языка государство может расширить применение каратинского, например, до языка обучения начальной школы.

Кроме того, хартия не ограничивается исключительно образовательной сферой, она охватывает целый ряд сфер, в которых на сегодняшний день в Российской Федерации языки меньшинств либо слабо используются, либо не используются в принципе. ЕХРЯМ предусматривает внедрение, а значит и развитие языков в судебной системе, в сферах государственной службы, СМИ, культуры, экономической и социальной жизни, и в трансграничных обменах. Еще одной отличительной чертой хартии является то, что она может быть применима исключительно в отношении языков традиционных меньшинств, то есть в ее юрисдикцию не входит защита языков новых мигрантов и официальный государственный язык(и) государства. Следует также отметить, что ЕХРЯМ защищает не только языки, но и диалекты языков меньшинств, что очень важно в условиях Российской Федерации.

На данный момент хартию ратифицировали 25 государств-членов Совета Европы, среди которых нет Российской Федерации. Наша страна входит в числе 8 стран, подписавших хартию, но не ратифицировавших ее. Для Российской Федерации вопрос ратификации – это не просто юридический вопрос, это, в том числе и вопрос ее международной репутации. Дело в том, что ЕХРЯМ – это одна из конвенций Совета Европы, которую Российская Федерация обязалась ратифицировать при вступлении в эту организацию. Кроме того, позднее, а если быть точным в 2001 г. наша страна подписала указанную конвенцию, тем самым еще раз подтвердила готовность ратифицировать. Здесь следует отметить, что подписала Российская Федерация конвенцию не в лихие девяностые, когда, как утверждают многие чиновники, международные обязательства брались «не глядя», а как раз при В.В. Путине, поэтому смею предположить, что это решение принималось взвешенно и обдуманно.

Аргументы властей против ратификации или как из страны делают мошенника.

Хотелось бы подробно остановиться на аргументах российских властей, я бы даже сказал, отдельных чиновников, которые выступают против ратификации конвенции.

Первый и самый, на мой взгляд, странный аргумент – это так называемая проблема несоответствия терминологии Хартии терминологии российского законодательства. Мол, российское законодательство не знает даже само понятие «национальное меньшинство», при этом отсутствие трактовки данного понятия почему-то не стало препятствием для ратификации гораздо более масштабной по своему охвату конвенции того же Совета Европы – Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств. К тому же при ратификации любой международной конвенции в ратификационном инструменте даются определения разным понятиям, чтобы это не приводило к разночтениям и казусам при имплементации положений.

Надуманной кажется проблема разграничения языка и диалектов, что мол, скажем, в Дагестане нельзя определенно сказать, что является языком, а что – диалектом. Речь в первую очередь идет о языках андо-дидойской подгруппы, которых часто приписывают к аварскому языку. Здесь хотелось бы отметить два момента: во-первых, необходимо определиться, является ли вопрос признания носителей каратинского, андийского, дидойского и других языков языками, а не диалектами аварского языка вопросом лингвистическим или, все-таки, политическим?! Если мы исходим от лингвистического понимания, то необходимо признать, что лингвистическая наука давно признала перечисленные языки языками, а не диалектами. Во-вторых, вряд ли можно считать проблемой то, что имеется спор о признании тех или иных языков языками или диалектами, так как хартия защищает не только языки, но и их диалекты, при этом уровень защиты довольно развитого «диалекта» может быть более высоким, чем некоторых непредставленных массово языков, для которых сложно, например, создать школу с родным языком обучения.

Кроме того, чиновники утверждают, что в российских реалиях очень сложно разграничить новых мигрантов от коренного населения. Скажем, как быть с азербайджанским языком? На мой взгляд, здесь нужно прибегнуть к опыту стран, ратифицировавших хартию, например, Скандинавских стран, а также обратиться к понятийному аппарату хартии, где имеется понятие «территориальный язык», то есть язык, привязанный к определенной территории. Надеюсь, никто не будет спорить с тем, что в Дагестане азербайджанский язык является автохтонным, то есть не языком новых мигрантов, следовательно, этот язык в Дагестане должен получить защиту на уровне, соответствующему его функциональной готовности. Таким же образом можно решить проблему и с армянским, и с курдским и т.д.

Следующая проблема, к которой часто апеллируют российские чиновники – это дифференцированный подход к языкам, то есть обеспечение разным уровнем защиты разных языков, что, по мнению слуг народа, приведет к большому количеству судебных разбирательств о дискриминации носителей того или иного языка. Другими словами: одни будут недовольны тем, что языки других народов защищаются на более высоком уровне. Представляется, что подобные опасения беспочвенны, тем более, что существующая система защита языков по факту является дифференцированной, или кумандинский язык сегодня защищается также как татарский? О громких судебных разбирательствах по этому поводу, по крайней мере в федеральных СМИ, ничего не слышно. К тому же хартия поощряет повышение уровня защиты при повышении функциональной готовности языка удовлетворить новые положения.

К числу, вероятно, самых значимых проблем относятся как количество языков, так и финансовые последствия ратификации, следовательно, имплементация положений Хартии. Российские чиновники говорят о наличии порядка 250 языков и диалектов в Российской Федерации, однако, хотелось бы увидеть список языков, состоящий из столь большого количества. Очевидно, что число реально функционирующих языков не превышает ста, значит, тратиться придется, в первую очередь, на них, так как они более или менее многочисленны. Собственно, выделяется финансирование на них и сейчас, а вот преимущество постратификационного положения заключается в том, что мы точно будем знать, какие именно обязательства государство взяло на себя по тому или иному языку и диалекту, кроме того, будет действовать механизм мониторинга и отчетности перед Советом Европы по каждому языку и диалекту. Тем более, что Российская Федерация является территориально огромным государством, соизмеримым со всей остальной Европой, а учитывая, что среди стран ратифицировавших хартию у одной только Румынии около двух десятков языков, защита сотни языков Россией не кажется столь драматичной. Драматичной, я бы даже сказал трагичной, является то, что в многонациональной стране как Россия власти могут открыто заявлять, что защита языков этой страны вторична, чем и является выдвижение многоязычия в качестве аргумента против ратификации. Кроме того, отказ от внешних обязательств, которые Россия однажды взяла на себя, а затем подтвердила, явно не способствуют улучшению репутации страны, скорее становится весомым вкладом в создании имиджа мошенника, которому нельзя доверять. Да и юридически нет сегодня никаких механизмов отказа от ратификации. Это касается, не только России, но и целого ряда государств Совета Европы.

От декларативного многоязычия к реальному полиязычию.

Выдвижение столь несостоятельных аргументов чиновниками говорит лишь об одном – мы все еще думаем категориями XX века, когда негласная, но все же ассимиляционная политика видится в качестве средства сохранения целостности страны, тогда как именно в таком подходе кроется стимулятор сепаратизма. Как мне кажется, нам стоит отойти от декларативных методов защиты, сместив приоритеты в сторону реальной защиты и реального ассоциирования языков Российской Федерации с нашей страной, не видеть в их носителях агентов этнически родственных им стран. Таким образом, именно Российская Федерация должна стать главной, скажем, финно-угорской, тюркской, кавказской страной, для того, чтобы Россия могла влиять на аналогичные страны, а не быть объектом их геополитических игр. По сути маргинализация этнических компонентов страны и частые заигрывания с этническими чувствами большинства в целях повышения своего политического капитала отдельными политиками приводит к развитию деструктивных концепций у разных народов и даже регионов. Секрет разрешения этнополических проблем нашей страны кроется в реальном (не декларативном) осознании российским чиновником того, что Российская Федерация является не только русской страной, но и страной кавказской, тюркской, финно-угорской и т.д.

Рамазан Алпаут

.

Кумыкский мир

Дайджест