Федеральная лезгинская
национально-культурная автономия

Дагестанская резервация, или Мастер и дагестанцы

Всепожирающая коррупция, кирпичное и сексуальное рабство - бич республики

На мой взгляд, в условиях дагестанской всепожирающей коррупции и бандитизма каждого политика нужно проверять на детекторе лжи, вскрывать досье, находить там опасные связи (или не находить), шмонать (уж простите за термин) весь список контактов и устанавливать слежку.

Так, чтобы во власти остались лишь влюблённые в свою работу и Дагестан чиновники. А такие, уверен, есть. Лично их знаю. А бизнесмены, кстати, хорошие коммерсы, авантюристы, комбинаторы и прочие разгильдяи, должны вернуться к своим ресторанам, мойкам, отелям, пароходам, фабрикам и заводам. В том числе и кирпичным.

Особый режим

Кстати, кирпичный бизнес в Дагестане имеет свою «рабскую» специфику. В Дагестане все намусливо-халяльные мусульмане, поэтому и рабство тут специфичное. Людей закидывают не в трюмы античных парусников, а в шаланды камазов и в салоны автотранспорта.

Увозят в Дагестан и там продают. Кстати, в этом деле проявились новые формы, обстоятельства и методы: теперь за 15 тысяч рублей продают мужчин, за 150 тысяч рублей – женщин. Приобрести «товар» можно на невольничьем рынке Махачкалы. Знающие люди подскажут. Женщина-рабыня ценится дороже, так как, помимо труда, продает и свое тело.

Чтобы соблюсти религиозно-юридические процедуры (теперь это так называется), хозяева рабов говорят, что они не держат насильно «живой товар». Хотя отбирают паспорт и вместо зарплаты предоставляют «жилье» (антисанитарный вагон), литр спирта и нехитрую еду.

То и другое покрывает условную зарплату. Человек, попавший в кабалу, является вроде не рабом, а человеком, застрявшим в силках обстоятельств. Работают на грязном, тяжелом производстве, чаще всего – на кирпичных заводах. Появилось даже такое понятие, как «кирпичное рабство». С религиозной точки зрения все как бы соблюдено. Дагестанцы любят хитрить, они хитрят даже с Богом. Тем более что «гяура» поэксплуатировать даже комильфо.

Когда-то Аристотель говорил, что все войны ведутся с целью добычи рабов – как живого товара, который и есть единица богатства, признак цивилизации, которую эти самые рабы и созидают своим каждодневным рабским трудом. Но дагестанские рабы – это жертвы рыночных войн, когда сотни и десятки тысяч вчерашних нормальных социализированных граждан СССР потеряли социальный статус и последний источник доходов, спились и скатились на дно жизни.

Вот что пишет очевидец кирпично-рабских реалий в Дагестане Михаил Жуков: «По ж/д, вокзалам и вокруг них ходили жители Дагестана, выискивая среди местного населения эдаких маргиналов, мало что соображающих с похмелья и готовых за стакан водки и прочие обещания сесть там же в поезд Москва-Махачкала или в поезд похожего направления, и под постоянным контролем провожатых, «не просыхая» в пути, добраться до Дагестана. То есть Махачкалы, Каспийска и прочих городков.

А потом, так же под охраной, жить и работать на кирпичном заводе. С утра и до темноты. За стакан водки в неделю. За обещание в конце сезона быть отправленным с зарплатой домой.

Оттуда мало кто убегает. Потому что русские люди опустившегося вида и без документов бросаются в глаза на улицах Махачкалы, тем более у вокзалов. Отлавливаются сотрудниками полиции и возвращаются на заводы, где работают до конца сезона и в конце его уезжают без документов домой. Если уезжают…»

В Дагестане существует не только кирпичное рабство, но и сексуальное. Есть и такое понятие, как гостевой дом. Это заведение внешне может напоминать солидный отель, но по содержанию – публичный дом для … особо верующих персон. Еще лет 20 назад саудийские теологи ввели такое понятие, как визитный брак, когда молодые люди заключают брачный контракт, чтобы не обременять друг друга семейными узами и бытовыми рифами.

Визитный брак – это посещение мужчиной женщины (смею предположить, не только для чтения в интимной обстановке русских классиков). Но изобретение предприимчивых дагестанцев – это куда более быстрый способ удовлетворения тлетворных потребностей. В шиизме есть понятие временного брака. Что-то подобное проделывают и дагестанские мамы-розы, предлагая богобоязненным мужам не только «невест», но и муллу – брачного агента. В обоих случаях (в случае с кирпичным рабством) дагестанцы хитрят… с Богом.

Но хитрят не только предприимчивые дагестанцы, но и предприимчивые дагестанцы-политики, чиновники, костюмоносные персоны.

Отрезать нельзя оставить

Политика – это искусство возможного. Что называть в политике трусостью, а что осторожностью и осмотрительностью, ответить сложно. Рамазан Абдулатипов, автор книги «Власть и Совесть» (врио президента РД), наверное, знает это лучше меня. Скажу лишь то, что вижу: власть у нас предприимчивая, совесть у нее своеобразная.

Максим Шевченко, который дал интервью телеканалу «Дождь», определил место бандитизма в дагестанской политике. Именно там он и укоренился, по мнению российского журналиста и кавказоведа.

Двойной теракт, взрывы которого я отчетливо слышал дома, вначале показался громом среди ясного неба – предвестником очередного потопа, который накрыл столицу Дагестана 17 – 18 мая. Но злая судьба и криминальное подполье не оставляют республику и рвут ее на части.

Взрыв у магазина стройматериалов в Махачкале, который унес жизнь двух детей, как и взрыв на ул. Орджоникидзе, был результатом криминальных разборок, считает Шевченко. Ведомство возглавляет сын мэра Махачкалы Далгат Амиров, в связи с этим и пошли разговоры о том, что якобы взрыв – это запугивание Саида Амирова.

Тогда, внимание, вопрос: кто хотел запугать легендарного мэра лучшего города России? В ответ – молчание… На мой взгляд, это очередная попытка дагестанского «лесного» подполья, которое теряет как игроков, так и былой авторитет, обратить на себя внимание. Кто их использует? Это вопрос к следствию. Ведь из информации и разного рода сообщений можно сделать вывод, что «лесных» давно используют как некий «центр по устранению неугодных персон». А подвести под это дело идеологию, как говорится, проще пареной репы.

«Я, во-первых, не считаю, что это взорвали боевики. И рынок в Махачкале, и это носило криминальный характер», – уверен Шевченко. Я тоже уверен, потому что и в боевиках, и в обычных уличных бандитах вижу одну мотивацию – путем террора населения, отдельных лиц, сообществ достигнуть своих целей. То и другое – криминал, хотя и с идеологическим обрамлением. У воров, кстати, тоже своя четкая идеология, свои понятия. В общем, можно говорить о криминализации второго поколения боевиков.

«Я утверждаю, что большинство убийств и терактов в Дагестане происходит в рамках криминальных разборок местных элит», – продолжает Максим Леонардович. Силовики и представители общественности не сегодня сделали предположения о том, что большинство убийств – это заказ, скидываемый через «связных» боевикам «лесного» подполья.

По такой схеме, по мнению Шевченко, убиты журналист Хаджимурад Камалов, президентский идеолог Гарун Курбанов, министр информации Загир Арухов, руководитель дагестанского ТВ Гаджи Абашилов, оппозиционный политик Надиршах Хачилаев. Ответственность за некоторые из этих убийств действительно взяли на себя боевики, но их вела неизвестная рука.

Выясняется, что рука не такая уж и неизвестная. После затяжной спецоперации в махачкалинском пригороде в марте 2013 года с информацией об уничтожении одного из самых коварных и одиозных боевиков Ибрагима Гаджидадаева общественность Дагестана бурно обсуждала его связи с некоторыми депутатами и политиками из республиканского правительства. Об этих связях общественность шушукалась на кухнях давно. О

днако информация прошла мимо руководства Дагестана, она не была проверена следственными органами, по ней не было отстранено от работы ни одно должностное лицо.

Дагестанские политики и общество получили сигнал, который каждый расшифровал по-своему. Первые это поняли так: систему ломать никто не собирается, оперативных решений по ним принимать не будут, за решетку никто не отправится, значит, можно спокойно пить коктейль на берегу Персидского залива в люксовом отеле.

Вторые – многострадальный дагестанский народ – увидели в этом тревожный сигнал того, что ничего не меняется, и вернулись к своей сохе. Они поняли, что сатану, с которого скинули маску, никто карать не собирается. Причем сатана рядом, где-то в шаговой доступности. Безнаказанность правит бал. И это печально.

Кадры порешат всех

Когда я спросил у Рамазана Гаджимурадовича о том, почему не видно молодежи во власти, он рассказал мне про конституционные нормы и посетовал, что с улицы брать кадры он не может.

А откуда эти кадры брать, если не с улицы, черт подери! Брать надо с улицы! Тех, кто не знает коррупционных схем и нацелен на результат! Кстати, мой аналогичный пост в социальной сети Фейсбук вызвал оживленную дискуссию, некоторые из моих френдов согласны со мной: «Нужно брать кадры не просто с улицы, а именно из тех людей, кто никогда не работал во власти и чьи родственники не работали во власти, чтобы власть, наконец, стала народной и для народа…

Нужно не парочку студентов набрать, а всех чиновников заменить на уличных, только тогда может что-то измениться, а иначе все, кто приходит, будут подтачиваться в окружении гнилой идеологии власть предержащей…»

На что мне пришлось объяснять, что «улица» в условиях Дагестана не совсем плохое место. Под улицей в данном случае я понимаю сферу вне политики – образование, науку, культуру, спорт. Хотя те, кто пришел оттуда в политику (а такие есть – они окружены кавалькадой легальных боевиков), тоже не ангелы во плоти. Мы знаем и спортсменов, которые с боевиками дружат, радикалов и бандюганов, которые пришли как бы из науки и образования с дипломами кандидатов и даже академиков, однако лучше и веселей жить в Дагестане не становится.

Другие оппонировали и говорили, что принимать с улицы нельзя, потому как они голодные и тут же наловчатся брать и отжимать.

«Любой человек, который поработает хотя бы полгода во власти, автоматически заболеет коррупционной корью. Она у нас везде – на улице, в образовании, в культуре, спорте и даже в журналистике… И наивно предполагать, что, если РГА позовет в команду парочку- другую московских студентов-чистюль, они смогут что-то реально сделать. Не запачкаться они не смогут… Да и душка не хватит в СПРУТЕ по другому себя вести…», – говорили мне они.

Нужна ведь политическая воля, а не просто комиссар Каттани, который один объявит войну сицилийской мафии, у которой не один адвокат Террозини – целая система. Нужны батальоны альфовцев и штурмовиков, которые расправляются с щупальцами спрута без пощады, промедления и реверансов.

И без 1000 моментов…

Вот и вопрос на засыпку: когда в Дагестане жить будет хорошо? И вообще, когда Дагестан перестанет быть резервацией, где жить хорошо только 150 – 200 семьям? Большинство из них (если верить тому же Шевченко и моим френдам) пришли к власти через трупы, подставы, кровь, обман; другая часть, скорее всего, выслужилась и является обслуживающей или сервисной службой первых.

Дагестанкой резервации должен прийти конец.

Кавказская политика

Дайджест