Федеральная лезгинская
национально-культурная автономия

Народы и языки Кавказской Албании - 3

О языковом континууме как альтернативе койне. Язык письменности и «язык базара»

Народы и языки Кавказской Албании - 2

Редакция ФЛНКА продолжает публикацию статьи руководителя Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН Аликбера Аликберова «Народы и языки Кавказской Албании. О языковом континууме как альтернативе койне. Язык письменности и «язык базара».

Тут необходимы некоторые пояснения. 

1) Одни исследователи считают, что под словом نواح навах (ед. ч. нахийа), означающим «сторона», «район», речь может идти о небольшой округе Барда‘а, древнего Партава, который в этот период включал в себя сам город и его окрестности[1], а другие под ним понимают весь Арран[2]. Однокоренной термин نحو нахв может иметь и более широкую коннотацию ― «край», «местность». Однако мы видим, что разные арабские источники дают различную географическую привязку арранского языка: Ибн Хаукал говорит только о городе, ал-Истахри ― об округе Барда‘а, а ал-Мукаддаси ― о всем Арране. Таким образом, даже с учетом всех приведенных коннотаций термина сфера применения арранского языка не выходила за пределы территории средневекового Аррана на левобережье Куры, а также некоторых районов правобережья в районе Барда‘а. Сказанное означает вполне определенную географическую привязку арранского языка для Х в.: ясно, что в более древние времена ареал его распространения был гораздо шире.

В Х в. город Барда‘а давно уже не был административным центром Аррана, более того, он находился за пределами собственно Аррана, поскольку оказался на территории «Армянского Агванка» (Hay-Aghuank‘) на правобережье Куры; о двух Арранах (الرانين ― ар-Ранайн) писал и Ибн Хаукал, перечисляя их вместе с Азербайджаном и Арменией в качестве отдельных политических образований[3]. Мовсес Каланкатуаци также различает исторические и административно-политические области Утик‘, Алуанк‘, Лпинк‘ и др.[4], размещая столицу Албании город Партав в гаваре Утик‘ (греч. Отена)[5]. Тем не менее, указанные данные мало проясняют культурно-языковую ситуацию в этой части региона. Понятно, что албанский язык в Барда‘а продолжал существовать, несмотря на его отрыв от общественно-политических и этнокультурных процессов в левобережном Арране, мощную волну исламизации и арабизации города, а также предшествовавшую волну арменизации и все еще продолжающегося влияния иранского этнического компонента. Неслучайно одни из ворот Барда‘а назывались Курдскими (см. ниже).

2) Мусульманские авторы говорят об арранском языке в единственном числе (ал-лисану-хум ар-ранийа), хотя местные источники подчеркивают этническую разнородность Аррана. Мовсес Каланкатуаци упоминает четыре племени арранского происхождения: «От его [Арана] сына, произошли племена Утийского, Гардманского, Цавдейского, Гаргарского княжеств»[6]. Соответственно, следует полагать, что на арранских языках говорили жители названных исторических областей. Форма единственного числа по отношению к арранским языкам может свидетельствовать о сравнительном единстве, близости этих языков, об их различиях на уровне диалектов. Й. Гипперт и В. Шульц и вовсе сводят древнеудинский к гаргарскому, поскольку, согласно Каланкатуаци (вслед за Хоренаци), именно гаргарский язык лег в основу албанской письменности[7]. Однако характеристика гаргарского языка как «гортанного, резкого, варварского и грубого», данная Каланкатуаци, в одинаковой степени можно быть отнесена ко всем арранским языкам, вследствие их близкого родства, так что это обстоятельство не может служить доказательством в пользу отождествления гаргарского языка с утийским (древнеудинским). Кроме того, как заметил Ю.А. Ландер, любезно ознакомившийся с рукописью данной статьи, к X в. древнеудинский мог быть мелким языком, не слишком заметным для арабского наблюдателя.

3) Мовсес Хоренаци, труд которого значительно позднее использовал Каланкатуаци, различал не четыре, а пять арранских народов, произошедших от этнарха Арана: албаны, гаргары, утии, цавдеи и гардманцы (см. ниже). Следовательно, источник заставляет нас поверить в то, что на ранних этапах консолидации албанами/арранами могло называться отдельное племя, которое впоследствии дало свое имя союзу албанских племен. Кроме того, столь явное разграничение этнонимов албан и гаргар позволяет допустить мысль о том, что собирательное название конгломерата родственных племен не совпадало с языком письменности: в качестве последнего был, вероятно, использован один из языков арранской группы, а именно ― гаргарский (подобно тому, как впоследствии при создании лезгинского литературного языка выбор пал на гюнейский диалект).

4) О лакзанских языках арабские источники пишут во множественном числе (араб. лугат ― «языки»). Такое написание подтверждается и историческим нарративом источников, которые прямо и недвусмысленно сообщают о племенном многообразии лакзов, которые сначала имели одного общего царя с титулом хирсан-шах, облеченного в царское одеяние в виде шелкового халата (каба) с рисунками, на котором был изображен медведь (ср.-перс. хирс)[8]. Затем, после арабского завоевания части региона, когда наступает период углубления политической раздробленности, на этой территории средневековые мусульманские сочинения фиксирует наличие некоторого числа царей Лакза (мулук ал-Лакз)[9]. Сведения о царях Лакза (имеются в виду правители отдельных этнополитических образований на данной территории) сопровождается информацией о переносе столицы Лакза из Билистана (совр. Ахты?) в Захур (совр. Цахур)[10]. Вопрос о том, в какой степени лезгинский и цахурский языки были взаимопонимаемы в VII–VIII вв., остается открытым.
Определение ал-лакзанийа конструктивно содержит в себе форму множественного числа, поскольку -ан является суффиксом мн.ч. в среднеперсидском языке. В арабский язык название страны лакзов перешло в двух формах ― единственном (Лакз) и множественном (Лакзан). Форма ед. ч. этого определения ― ал-лакзийа.

5) Противопоставление Арана (Рана) и Лека (Лекана) в качестве этнархов двух основных этнических массивов Кавказской Албании само по себе показательно. Сложно сказать, можно ли считать обозначение арранами и лакзами в качестве мифических прародителей своих народов не одного, а разных этнархов ― Арана и Лека (Лекана), отражением объективного процесса продолжавшегося языкового и этнокультурного размежевания двух наиболее крупных этнических общностей Кавказской Албании. Более мелкие этнические группы на этой территории также начали возводить свое происхождение не к общим этнархам, а к своим собственным: Леонти Мровели приводит их имена: Бардос (район Партава?), Эрос (район Эрети?) и Мовакан[11]. Наблюдаемое в грузинской исторической традиции разделение массива населения Албании по этнархам (а точнее ― по этнополитическим областям!) на Эроса, Бардоса, Мовакана, вероятно, отражает не только конфедеративный характер политического устройства Албании, но и существовашее разделение внутри арранского (албанского) этноязыкового массива, подобно тому, как и в армянской исторической традиции мы наблюдаем пять ветвей от единого этнарха Арана.

6) Средневековые грузинские источники, проводя различие между Эрети (северо-западной частью Аррана ― араб. Шакки), собственно Арраном (Рани) и Лекети, понимают под леками все дагестанские народы, возводя их происхождение к другому общему этнарху ― Леку (Лекану). Леонти Мровели еще выделяет такие отдельные области, как Мовакан и Барда (Партав), поскольку к Х в. они также были обособлены. В качестве самоназвания этноним лак/лек сохранили только лезгины (с метатезой лак-з/лек-з в лез-г) и лакцы (лак). Арабы вслед за Сасанидами использовали этот эпоним не только для обозначения лезгинских земель по обе стороны реки Самур, но и как этнический маркер, обозначавший все лезгинские народы, кроме арранских. После ликвидации Кавказской Албании в начале VIII в. название Арран, судя по данным арабских источников, закрепилось только за территориями, где проживали носители арранских языков, т.е. территорией между Ширваном, Муганом, Арменией, Кабалой, Шакки (Эрети) и Кахети.

7) С лакзанскими языками картина представляется более ясной, вследствие того, что все они сохранились и потому сравнительно лучше изучены, как, впрочем, и удинский. В рамках данного исследования достаточно отметить то, что общее определение ал-лакзанийа подчеркивает их типологическое родство между собой, а слово лугат ― их диалектное, а возможно, и языковое многообразие.

8) Мы можем быть уверены в сравнительной надежности средневековых арабских историков и географов, особенно в тех случаях, когда они опирались на информацию, полученную непосредственно от местных жителей. Так, в первой половине Х в. ал-Истахри довольно точно посчитал общее число языков и диалектов, которое не противоречит современным оценкам ― свыше 70. В первой половине XII в. Абу Хамид ал-Гарнати[12] перечислил филанский[13], закаланский, хайдакский, зирихкаранский языки, которые могут быть сопоставлены с основными диалектами даргинского языка ― урахинским, акушинским, кайтагским, кубачинским; некоторые исследователи считают их отдельными языками даргинской языковой группы[14]. Поэтому нет никаких оснований считать факт использования формы множественного числа случайностью или прихотью средневекового автора. Когда речь заходит об отдельных языках, например, арабском или персидском, множественное число никогда не используется, только единственное. Поэтому мы можем полагать, что под ал-лугат ал-лакзанийа подразумевается не один, а все «лакзанские» языки, имеющие родство внутри своей языковой группы. 
В тексте ал-Мукаддаси мы также находим информацию о письменности народов Восточного Кавказа. Так, рассуждая об особых языках в Армении и Арране, он утверждает буквально следующее: 
وفارسيتهم مفهومة تقارب الخراسانيَّة في الحروف  

Перевод: «А их персидский язык понятный, он своими буквами похож на хорасанский»[15].
Н.А. Караулов, не придав особого значения слову الحروف ал-хуруф в конце предложения, обозначающему буквенные знаки, перевел этот текст следующим образом: «Когда они говорят по-персидски, то их можно понимать, а их персидский язык кое в чем напоминает хурасанский»[16]. А между тем в предложении отчетливо выделяется два семантических ядра: в первой части говорится о том, что их персидский язык понятен, а во второй ― что графически, т.е. своим алфавитом, он близок к хорасанскому. Признавая очевидный факт распространения в Армении и Арране среднеперсидского (парсик) письма наряду с местными алфавитами, следует иметь в виду, что арабским автором местные алфавиты могли восприниматься похожими на среднеперсидское письмо, которое в Х в. использовалось на периферии активно исламизировавшегося иранского мира, прежде всего в Хорасане. С другой стороны, учитывая особенности графики перечисленных систем письма, вероятность такого отождествления не столь велика. 

[1] Marquart J. Eranšahr nach der Geographie des Ps. Moses Xorenaci. B., 1891. S. 117; Еремян С.Т. Политическая история Албании III–VII вв. // Очерки истории СССР III–IX вв. М., 1958. С. 327. Тревер К.В. Очерки по истории и культуре… С. 310; Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда. С. 29. 
[2] См. дискуссию на эту тему: Ганаланян А.Т., Хачикян Л.С., Тер-Гевондян А.Н. Об очередных «размышлениях» З.М. Буниятова // К освещению проблем истории и культуры Кавказской Албании и восточных провинций Армении. Ереван, 1991. С. 330. Статья написана в ответ на публикацию: Буниятов З.М. Размышления по поводу книги А.Р. Тер-Гевондян «Армения и Арабский халифат» // Известия АН Азерб. ССР. Сер. истории, философии и права. 1977, № 4. С. 115–116.
[3] Opus geographicum auctore Ibn Haukal (Abu'l-Kasim ibn Haukal al-Nasibi)... S. 255.
[4]Мовсэс Каланкатуаци. История страны Алуанк. Пер. с др.-арм., предисл. и коммент. Ш.В. Смбатяна. Сличение с критич. и ред. С.А. Авакяна. Ереван, 1984. Кн. I, гл. XXVIII. Здесь и далее текст источника цитируется по данному изданию (далее: Мовсэс Каланкатуаци).
[5]Мовсэс Каланкатуаци. Кн. 2, гл. ХXXIV.
[6]Мовсэс Каланкатуаци. Кн. I. Гл. IV.
[7] Gippert J., Schulze W. Some Remarks on the Caucasian Albanian Palimpsests // Iran and the Caucasus. 2007, № 11.
[8] О сасанидской титулатуре правителей Кавказа см.: Аликберов А.К. Эпоха классического ислама на Кавказе: Абу Бакр ад-Дарбанди и его суфийская энциклопедия «Райхан ал-хака’ик» (XI–XII вв.). М., 2003. С. 75–179. Но имеется свидетельство ал-Балазури о том, что царь лакзов носил титул джурджан-шах (ср.-перс. *гурган-шах ― «царь волков»).
[9] Yacut’s geographisches Worterbuch aus den Handschriften zu Berlin, St. Petersburg, Paris, London und Oxford. Hrsg. von F.Wustenfeld. I–IV. Lpz., 1866–1873. S. 405.
[10] Zakarija Ben Muhammеd el-Cazwini’s Kosmographie. P. 405.
[11] Леонти Мровели. Жизнь картлийских царей. Извлечение сведений об абхазах, народах Северного Кавказа и Дагестана. Пер. с древнегруз., предисл. и коммент. Г.В. Цулая. М., 1979. С. 21.
[12] Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131–1153 гг.). Публ. О.Г. Большакова и А.Л. Монгайта. М., 1971. С. 26.
[13] Не совсем ясно, какой именно язык подразумевается над филанским. На определенном этапе правитель Сарира носит титул филан-шах, однако ал-Гарнати также упоминает наряду с филанским и сарирский язык. По коннотации местного исторического сочинения «Дарбанд-нама», согласно которому страна Филан называлась Тавйак ― «Горная страна» (подробнее об этом см.: Аликберов А.К. Эпоха классического ислама на Кавказе… С.. 134–141), филанский можно объяснять, как язык горцев. Поскольку ал-Гарнати также упоминает лакзанский, гумикский и табаланский (табасаранский?) и поименно перечисляет именно даргинские диалекты, то под филанским может скрываться либо урахинский, либо акушинский языки/диалекты.
[14] Koryakov Yu.B. Atlas of Caucasian Languages, with Language Guide. M., 2002. (Linguarium Atlas of the Languages of the World. Institute of Linguistics Russian Academy of Sciences).
[15] Descriptio Imperii Moslemici, auctore Shams ad-din Abu Abdallah Ibn Ahmed Ibn abi Bekr al-Banna al-Basshari al-Moqaddasi. Edidit M.J.  de Goeje. Editio secunda. Lugduni Batavorum, apud E.J. Brill. 1906. P. 378.
[16] Караулов Н.А. Сведения арабских писателей X и XI веков по Р.Хр. о Кавказе, Армении и Адербейджане // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. 1908. Вып. XXXVIII. С. 3–4.

Продолжение следует

.

ФЛНКА