Народы и языки Кавказской Албании - 2
О языковом континууме как альтернативе койне. Язык письменности и «язык базара»
18 09 2015, 17:28
Просмотров: 11 521
Комментарии: 3
Раздел: Главная лента / Рубрика - Главные новости / ИсторияНачало статьи
Редакция ФЛНКА продолжает публиковать материалы из книги Albania Caucasica. В данном материале пойдет речь о лингвистическом аспекте в истории Кавказской Албании. Вниманию читателей представляется статья руководителя Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН Аликбера Аликберова «Народы и языки Кавказской Албании. О языковом континууме как альтернативе койне. Язык письменности и «язык базара».
Источниковедческий
анализ
Ключом к пониманию
языковой ситуации в Кавказской Албании на одном из ранних этапов ее развития
является известная информация, содержащаяся в «Географии» Страбона (64 г. до
н.э. – 24 г. н.э.). Раздел источника, посвященный Кавказской Албании, содержит
следующие сведения:
«διαφέρουσι δὲ καὶ οἱ βασιλεῖς: νυνὶ μὲν οὖν εἷς ἁπάντων ἄρχει, πρότερον δὲ καὶ καθ᾽ ἑκάστην γλῶτταν ἰδίᾳ ἐβασιλεύοντο ἕκαστοι. γλῶτται δ᾽ εἰσὶν ἓξ καὶ εἴκοσιν αὐτοῖς διὰ τὸ μὴ εὐεπίμικτον πρὸς ἀλλήλους» (Strabo. Geogr. XI, 4, 6).
Перевод: «Их цари
отличаются друг от друга; в настоящее время один царь управляет всеми
племенами. В прежние времена каждое племя (выделено нами. ― А.А.) управлялось царем, который
говорил на особом языке своего племени. Они говорят на двадцати шести языках,
поэтому у них нет легкого способа для взаимосвязи и общения друг с другом»[1].
Указанное сообщение
Страбона многократно использовалось в научной и околонаучной литературе для
обоснования мнения об «этническом» многообразии Кавказской Албании. По этой
причине лаконичный, но информативный и стилистически неоднозначный фрагмент
текста греческого географа, одной фразой описывающий разные эпохи, заслуживает
особого внимания. В сообщении дважды используется греческое слово γλῶσσα ― глотта, которое, как известно, имеет, по
крайней мере, два значения: это и язык, и наречие, диалект, говор[2].
Несомненно, в первой части сообщения слово глотта применяется для обозначения языка. Здесь прямо указывается на то, что разделение на племена имело в своей основе языковые различия, царей было столько, сколько и племен. Во второй части сообщения то же самое слово глотта используется с числительным 26. Это слово можно перевести и как «язык», тогда в предшествующий период истории Албании должно было быть соответственно 26 племен и 26 царей. С другой стороны, между количеством племен (по числу царей) в первой части сообщения и числом 26 во второй части нет прямой корреляции.
Племен могло быть немного, например,
пять или десять, а диалектов, или наречий ― 26 или около того (если эта цифра
обозначает порядок, а не точное число). В отличие от большого числа языков и
наречий в Албании, в исторических источниках упоминается гораздо меньше
народов, населявших ее. Одни греко-римские источники пишут об албанах и
леках/легах/гелах, другие ― об утиях и леках/легах или перечисляют три группы
племен и, соответственно, языков: албан, утиев и леков/легов. Древнеармянские
авторы, в частности, Мовсес Хоренаци, добавляют к этим трем группам племен
также цавдеев, которых они называют народами, очевидно, подразумевая близость
диалектов/языков внутри этой группы. Отдельно упоминаются также лупении/лпины,
сильвы/чилбы, гаргареи/гаргары и некоторые другие племена.
Мовсес Хоренаци
называл язык, который лег в основу албанской письменности, говором. Кроме того,
некоторые исследователи переводят слово глотта во второй части сообщения
Страбона как «наречие»[3]. Поэтому предлагаем, как представляется, более точный
перевод обсуждаемого фрагмента текста Страбона: «В прежние времена каждое
племя (выделено нами. ― А.А.)
управлялось царем, который говорил на особом языке своего племени. Они
говорят на двадцати шести наречиях, поэтому у них нет легкого способа
для взаимосвязи и общения друг с другом».
Конечно, можно
вместо «наречия» использовать слово «язык», которое мало что меняет, тем более,
что в то время не было лингвистического разделения на языки и наречия:
принципиальным был сам факт взаимопонимания. Однако для выявления реального
содержания текста источника важно установить истинный смысл каждого слова.
Вместе с тем указание Страбона на отсутствие «легкости» в общении между этими
племенами может указывать на достаточное различие/расхождение, по крайней мере,
части из этих 26 языков/наречий.
Семантически такое
же употребление терминов «племя» и «язык» в двух разных, но следующих друг за
другом предложениях находит подтверждение совершенно в другой языковой среде ―
арабской. Арабо-мусульманские авторы называли многочисленные наречия и диалекты
горцев Восточного Кавказа языками. Ал-Истахри насчитал более 70 языков
(!) у горцев, проживавших в горах за Дербентом:
الممتدّ المتَّصل بباب الأبواب نيّفا وسبعين امَّة لكلّ
امَّة لغة لا مجاورهم وكانت الاكاسرة كثيرة الاهتمام بهذا الثغر لا يفترون عن في
مصالحه
Перевод: «Говорят,
что на вершинах гор, простирающихся по соседству с Баб ал-абвабом, живет более
семидесяти различных племен, и у каждого племени в этом пограничье особый язык,
так что они не понимают друг друга»[4].
Ясно, что ал-Истахри
подразумевал не только языки, но и обособившиеся диалекты, как они и
классифицируются в современном языкознании, поскольку такого числа языков в
горах за Дербентом нет даже на сегодняшний день и тем более не могло быть в Х
в., учитывая процесс языковой дивергенции. Далеко не все эти «племена» не понимали друг друга в то время,
поскольку и сегодня у многих народов и субэтнических групп Дагестана внутри
языков сохраняется довольно высокая степень взаимопонимания, обусловленная не
только благодаря общим заимствованиям из персидского, арабского, тюркского и
русского языков.
Далее, из текста
«Географии» Страбона выясняется, что общение между племенами было затруднено,
но какое-то межплеменное общение все же существовало! Иными словами, выражение
«у них нет легкого способа общения друг с другом» вовсе не означает, что у них
вообще нет сообщения друг с другом. Оно указывает лишь на определенные
затруднения в общении, а не на непроницаемые языковые барьеры. Таким образом,
указывая на определенные сложности в общении, Страбон одновременно с этим
указывает на сам факт существования вербальной коммуникации у албанских племен.
Особенностью межплеменного взаимодействия в древности и средневековье являлось преобладание системы трансграничных для местных племен социальных связей, механизм которой во многом обеспечивал потребности общения в условиях языкового и диалектного многообразия. Для достаточно полного обеспечения такой потребности принципиально необходимо наличие, по крайней мере, следующих трех условий: 1) племена, образующие племенной союз, а затем и государственное образование, должны были иметь возможность вербальной коммуникации; 2) эти племена должны были быть экономически тесно связаны и взаимозависимы друг от друга[5]; 3) наконец, на территории союза племен, другого раннеполитического образования и тем более государства критически важно наличие городов, которые обеспечивали бы не только их тесное взаимодействие на межродовых, клановых и межплеменных уровнях социальной организации, но и существование и развитие городской культуры.
Эти особые условия, которые, как
считают археологи, в Кавказской Албании имели место[6], а также существование локальных «языков базара» для
жителей соседних областей могли заменить потребность в наддиалектном,
общенародном языке, обусловить би- и трилингвизм (что наблюдалось и наблюдается
у народов Дагестана в особенности у мужской части населения, как наиболее
подвижной). Для более детального изучения данного вопроса необходимо обратиться
к аутентичным источникам, прежде всего ― к историческим и историко-географическим
сочинениям, а также данным сравнительно-исторического языкознания,
репрезентативность и возможности верификации которых значительно возросли после
публикации результатов исследования албанских палимпсестов из Синайской
обители.
Принципиально важный
вывод, к которому пришли исследователи албанских палимпсестов, заключается в
том, что «лезгинский характер КА находится за пределами всяких сомнений»[7]. Под определением «лезгинский» исследователи понимают
группу, включающую в настоящее время «девять восточнокавказских языков»,
которые были распространены от северных районов бассейна реки Самур в Южном
Дагестане до южных склонов Большого Кавказского хребта[8]. Речь идет, как можно понять из приведенных в издании
таблиц, об удинском, лезгинском, табасаранском, агульском, рутульском,
цахурском, крызском, будухском и арчинском языках, без хиналугского. Судя по
сравнительным таблицам, приведенным авторами грамматического очерка, «одна
треть лексики КА в текстах палимпсестов имеет хорошие параллели в современном удинском.
Другие термины могут быть отнесены к другим восточнокавказским языкам. Пока
почти одна треть лексики КА не имеет надежных этимологий»[9]. Этот язык, таким образом, не есть собственно
удинский, хотя является и самым близким к нему (41 параллель из 74). Из других восточнокавказских
языков к КА ближе всего агульский (31 параллель) и потом только собственно
лезгинский и табасаранский (по 21 параллели)[10]. Этот самостоятельный язык, представленный в
палимпсестах, вероятнее всего, и есть албанский, или гаргарский, как его
обозначал Хоренаци. Вместе с «протоудинским» он составляет, как представляется
авторам, группу арранских языков (в издании
обозначено как Old Udi[11]).
Согласно В. Шульце и
Й. Гиперту, группа, включающая в себя кавказско-албанский и протоудинский
языки, составляет вместе с агульским, лезгинским и табасаранским группу
восточносамурских языков (Eastern Samur languages)[12]. Помимо восточносамурской группы, они включают в
лезгинские языки еще две группы ― западносамурскую (рутульский и цахурский) и южносамурскую
(крызский и будухский), а также отдельный арчинский язык.
Смелая гипотеза В.
Шульце с отнесением албанского к восточнолезгинским (или восточносамурским)
языкам, т.е. к одной ветви с собственно лезгинским, которую он последовательно
защищает в каждой своей публикации, противоречит не только исследованиям
последних лет, но и традиционной классификации лезгинских языков. Иначе говоря,
на материале новооткрытых албанских текстов В. Шульце пришел к выводу о
необходимости полностью пересмотреть существующую классификацию лезгинских
языков, однако пока еще недостаточно серьезно обосновал свою гипотезу, чтобы
добиться ее признания среди коллег. Лингвистические исследования последних лет
предлагают серьезную коррекцию этой схемы, разделяя лезгинские языки на две
ветви ― удинскую и самурскую, с выделением арчинского как отдельного языка
лезгинской группы (см. ниже). Важный вывод, который в настоящее время является
господствующим, заключается в том, что удинский язык «занимает отдельное место
среди лезгинских, не проявляя специфической близости ни к одному другому языку
группы»[13].
Средневековые
арабо-персидские источники, значение которых для изучения истории Восточного
Кавказа трудно переоценить, не только суммарно объединяют родственные языки на
всей этой территории, но и отчетливо делят их на две основные группы языков
― арранскую и лакзанскую. Первая группа представлена арранским языком (الرانيَّة
ар-ранийа), вторая ― лакзанскими
языками (اللكزانية ал-лакзанийа). Они соответствуют, как нам представляется, двум основным
группам албанских племен ― албанам/утиям и лекам/легам античных греко-римских
источников, соответствующим арранам и лакзам средневековых арабо-персидских
источников.
Сведения об
арранском языке, который был основным языком общения в округе бывшей албанской
столицы Партава (би-навахи Барза‘а), содержатся в сочинениях
мусульманских авторов. Так, ал-Истахри, писавший в первой половине Х в.,
рассказывая о распространении арабского и персидского языков на Кавказе и
использовании в Дабиле и вокруг него армянского языка, заявляет:
ونواحى برذعة لسانهم الرانيَّة
«В стране Барза‘а
говорят на арранском»[14].
Эту информацию
подтверждает также ал-Мукаддаси, живший во второй половине того же столетия.
При этом, судя по дополнениям, видно, что это не простой пересказ из книги
ал-Истахри. Так, например, отмечая некоторую грубоватость языка народов этой
части Кавказа (ва-лайса лисанихим би-хусн), ал-Мукаддаси пишет:
وبارمينية يتكلمون بلارمينية وبالران بالرانية
«В Армении
говорят по-армянски, а в Арране ― по-аррански»[15].
Ибн Хаукал, рассказывая о
распространении в регионе персидского и арабского языков, поясняет, что «мало
кто говорит по-арабски, а, кроме того, говорящие по-персидски не понимают
по-арабски. Чисто по-арабски говорят купцы, владельцы поместий, а для многих
групп населения в окраинах Армении и прилежащих стран существуют другие языки,
как армянский ― для жителей Дабиля и области его, а жители Барда‘а говорят
по-аррански»[16].
Об арранском языке в самом Арране
сообщает хроника сирийского автора, известного как Псевдо-Захарий Ритор,
который поясняет, что Арран населяет верующий народ со своим языком[17].
О лакзанских языках
писали многие арабские авторы, но только Закарийа ал-Казвини сообщил о факте
существования в XII в. письменных текстов на одном
из этих языков, переведенных с арабского, по мусульманскому праву (фикху)[18].
[1] Предлагаемая версия перевода древнегреческого текста
учитывает авторитетный перевод Страбона на английский язык: "Their kings differ from one another; at present one king governs all the tribes. Formerly each tribe was
governed by a king, who spoke the peculiar language of each. They speak six and
twenty languages from the want of mutual intercourse and communication with one
another”. Цит. по: The Geography of Strabo. Literally Translated, with Notes,
in Three Volumes (ed. H.C. Hamilton, Esq., W. Falconer, M.A.). L., 1903. Этот
перевод использован также и издателями албанских палимпсестов, см.: The Caucasian
Albanian Palimpsests of Mt. Sinai. Vol. I.
Р. II-65. В переводе Г.А. Стратановского под общей
редакцией проф. С.Л. Утченко (Страбон. «География». М., 1964) начало сообщения звучит иначе: «Их цари также замечательны. Теперь, правда, у них один царь
управляет всеми племенами, тогда как прежде каждое разноязычное племя
управлялось собственным царем. Языков у них 26, так что они нелегко вступают в
сношения друг с другом».
[2] В языкознании наречие и диалект имеют разные
определения, наречие – более широкое явление, охватывает совокупность диалектов.
[3] См.: Ямпольский З.И. Две заметки к трактовке
Страбонова текста об азербайджанской Албании // Известия Азербайджанского ФАН
СССР. 1942, № 7. С. 74.
[4] Viae Regnorum.
Descriptio Ditionis Moslemicae. Auctore Abu Ishak al-Farisi al-Istakhri. Edidit
M.J. de Goeje. Editio secunda. Lugduni Batavorum. Apud E.J. Brill, 1927. P. 185.
[5] Геоморфологическая ситуация Кавказской Албании
обусловила активность хозяйстенно-экономической системы «равнины―горы» в
условиях развития торговли и торговых связей, отгонного животноводства,
хозяйственной специализации горных и равнинных районов (Гаджиев М.С.
Древний город Дагестана. Опыт историко-топографического и
социально-экономического анализа. М., 2002. С. 198-199, 202-203; см. также: Он
же. Между Европой и Азией. Из истории торговых связей Дагестана в
албано-сарматский период. Махачкала, 1997).
[6] Археологи датируют первые крупные поселения на этой
территории в пределах IV-II вв. до н.э. (см.: Бабаев И.А. Города
Кавказской Албании в
IV
в. до н. э. – III
в. н. э. Баку, 1990; Османов Ф.
История и культура Кавказской Албании IV до
н.э. – III в. н.э. (на основании археологических материалов).
Баку, 2006). При этом наибольшее число поселений зафиксировано на территории,
которая позже стала называться Ширваном (см.: Османов Ф. История и
культура Кавказской Албании… С. 19). Самые ранние из сохранившихся письменных
свидетельств о городах Албании относятся к рубежу эр (Plin. Nat. hist. VI, 10, 29; Ptol. Geogr., V, 11, 2–6; Strabo. Geogr. XI, 7, 1).
[7] The Caucasian
Albanian Palimpsests of Mt. Sinai. Vol. I. Р. II-65.
[8] Там же.
[9] Там же.
[10] The Caucasian
Albanian Palimpsests of Mt. Sinai. Vol. I. P. II-74.
[11] Некоторые исследователи прямо сопоставляют
староудинский с кавказско-албанским языком. См.: Климов Г. А. Агванский язык // Языки мира: Кавказские языки. М., 1999. С. 459.
[12] The Caucasian
Albanian Palimpsests of Mt. Sinai. Vol. I. Р. II–65.
[13] См.: Майсак Т.А. К публикации
кавказско-албанских палимпсестов из синайского монастыря // Вопросы языкознания.
2010.
Т. 6. С. 103.
[14] Viae Regnorum.
Descriptio Ditionis Moslemicae. Auctore Abu Ishak al-Farisi al-Istakhri. P.
192.
[15] Descriptio Imperii
Moslemici, auctore Shams ad-din Abu Abdallah Ibn Ahmed Ibn abi Bekr al-Banna
al-Basshari al-Moqaddasi. Edidit M.J. de Goeje. Editio secunda. Lugduni
Batavorum, apud E.J. Brill. 1906. P. 378.
[16] Opus geographicum
auctore Ibn Haukal (Abu'l-Kasim ibn Haukal al-Nasibi)... «Liber imaginis
terrae». Ed. collatio textu primae editionis aliisque fontibus adhibitis J. H.
Kramers. Lugduni Batavorum, 1939. P. 355.
[17] Пигулевская
Н.В. Сирийские источники по истории
народов СССР. М.―Л., 1941. C. 165.
[18] Zakarija Ben
Muhammеd el-Cazwini’s Kosmographie. Zweiter Theil. Kitab asar al-bilad. Die
Denkmäler
der Länder.
Aus den Handschriften des Hn. Dr. Lee und den Bibliotheken zu Berlin, Gotha und
Leyden hrsg. von F. Wüstenfeld. Göttingen, 1847. S. 405; ‘Абд
ар-Рашид ал-Бакуви. Китаб талхис ал-асар ва-‘аджа’иб ал-малик ал-каххар
(«Сокращение [книги о] „памятниках" и чудеса царя могучего»). Изд. текста, пер., предисл., примеч. и прил. З.М. Буниятова. М., 1971. Факсимиле арабского текста: Л.
70а.
Продолжение
ФЛНКА
Советуем Вам зарегистрироваться, чтобы быть полноправным юзером нашего сайта.