Федеральная лезгинская
национально-культурная автономия

Чалар

Отголоски шумерских обрядов в кавказских горах

 

Среди множества фрагментов архаичной культуры агулов в более или менее полном виде сохранился обряд под названием «Чаларис аттивуб» (далее «Чалар»). Адекватный перевод на русский язык слово «чалар», в связи с отсутствием в последнем соответствующего термина, вызывает затруднение. Примерно означает оно комплекс болезней, которым внешне трудно определить причину, вызывающих постоянное недомогание человека. Данный обряд имеет интересные параллели с ритуалами древних народов Передней Азии.

В народе чалар считают результатом сглаза, порчи и т.п. Если брать за основу эти соображения, то перевести название «Чаларис аттивуб» можно как «вывод больного из подобного состояния». Обряд, как правило, проводят с маленькими детьми. И заключается он в следующем. Прежде всего, один из близких родственников больного ребенка обходит соседей, причем обязательно молча, и собирает муку, которую те ему отсыпают. 

Затем из нее выпекают круглые пресные хлеба – лаваши несколько большего размера, чем обычно, и несут их к какому-нибудь святилищу, куда к этому времени приводят больного и, по предварительному сговору, семь девочек подросткового возраста. 

Обряд проводит взрослая женщина. Для этого середину одного «лаваша» вырезают по кругу. Затем приглашенных девочек ставят в ряд с расставленными на ширину плеч ногами и самой первой дают подготовленный круг хлеба, который та должна держать перед собой. 

После чего, начиная с последней участницы церемонии, девочки передают ребенка под своими ногами по ряду. А самая первая из них, пропустив его через этот круг, возвращает ребенка старшей женщине тем самым, сымитировав новое рождение больного. Хлеб затем разрезают на куски и раздают присутствующим. Все это время женщина, которая проводит церемонию, читает заклинания и молитвы. 
Похожий обряд во время сильных эпидемий совершают и для предохранения животных от падежа. В этом случае где-нибудь вырезают дерн определенного размера и устанавливают его вертикально. Затем, как и в предыдущем случае с хлебом, вырезают середину его так, чтобы через образовавшее отверстие могла пройти овца. После чего через нее по одному пропускают и все поголовье.

В некоторых случаях дагестанские народы в этих целях совершают и другой ритуал со сходным значением. Здесь мать больного отвозит ребенка на перекресток дорог и там его оставляет, якобы бросив. Затем другая женщина, с которой предварительно сговариваются, имитирует находку и забирает ребенка к себе. Там ему меняют имя, что символизирует рождение другого человека, и, как бы уже в новом качестве, возвращают ребенка своей матери.

Эти и подобные им действа в литературе получили название обрядов «вторичного рождения» или точнее «имитации вторичного рождения». В своей работе «Фольклор в Ветхом завете» Д.Д. Фрэзер по этому поводу приводит довольно много таких сообщений. 

Среди них можно выделить сообщение Диодора Сицилийского, который пишет, что «Когда Геркулес был возведен в ранг богов, его божественный отец Зевс уговорил свою супругу Геру усыновить незаконнорожденного Геркулеса и признать его своим родным сыном. 

Сам этот процесс происходил следующим образом. Богиня легла в постель, прижала Геркулеса к своему телу, а затем как бы уронила его на пол из-под своей одежды, сымитировав тем самым настоящие роды». По словам историка варвары применяли такую же процедуру при усыновлении мальчика, подчеркивая, что обычай этот восходит к очень отдаленным периодам истории. 

В средние века обряд имитации вторичного рождения соблюдался в Испании и на Балканах у болгар и боснийцев. Известен он был и туркам, а также жителям Индии, где еще совсем недавно практиковался ортодоксальный способ вторичного рождения – прохождение через макет золотой коровы, который затем передавался в собственность жрецов. 

Считается, что пережиток древней церемонии вторичного рождения содержит в себе и Библия. В качестве примера приводят эпизод, где лукавый Иаков с согласия матери обманом (надев на себя одежды брата и обмотав шею и руки шкуркой козленка, что, по мнению некоторых исследователей, символизирует рождение от козы) отнимает отцовское благословение у своего старшего брата. 

Но справедливости ради следует отметить, что эпизод с Иаковым отнести к разряду обсуждаемых обрядов весьма сложно. Поскольку, с одной стороны одно лишь фигурирование в мифе шкуры козленка недостаточно, чтобы на этой основе делать однозначные выводы, с другой – по этому поводу существует и иная точка зрения, согласно которой шкурой козленка Иаков всего лишь сымитировал волосяной покров брата, который отличался обилием. 

Однако, несмотря на это, Библии действительно содержит в себе эпизод, непосредственно восходящий к идеологии, которая породила и рассматриваемые обряды. Им, несомненно, является миф об Адаме и Еве, о чем более конкретно мы расскажем ниже. 

Обряды вторичного рождения, несмотря на общность содержания их у различных народов могли иметь различные значения. Так, на Кавказе он проводился в целях предохранения людей и животных от различных недугов. 

В других регионах (например, в Индии и Греции) к обряду обращались как к средству, с помощью которого, как считали, можно возродить к жизни мнимоумершего человека, возвести простого смертного в божественный ранг или же перевести его из одной социальной группы в другую. У некоторых народов он проводился и как искупительное, направленное на сглаживание допущенного тем или иным лицом нарушения существующего обычая, действо. 

 Д.Д. Фрэзер, исследовавший этот вопрос, причину возникновения обряда вторичного рождения видит в попытке древних людей с помощью фикции современных им юридических норм изменить реальный статус того или иного человека – усыновление, получение права первенства, переход из одного социального класса в другой и т.д. 

Но, к сожалению, он в своей работе рассматривает примеры, где ситуация определяется лишь юриспруденцией. Поэтому, при учете иных моделей, которые подобными нормами не диктуются, например, проведение обряда в целях предохранения от болезней, мнение Д.Д. Фрэзера выглядит сомнительным. 

Кроме того, не стоит забывать и о том, что юридические нормы, какими бы они ни были, никогда не определяли и не определяют идеологию. Как правило, бывает наоборот. А в данном конкретном случае за обрядом ясно просматривается не менее цельная и обоснованная чем любая современная идеология, культурная концепция, согласно которой людям взамен первой, обещается новая жизнь. 

А если есть сознание, которое настраивает человека на такую цель, то почему не быть и методам, с помощью которых ее можно достичь, чем, по сути, и являются рассматриваемые обряды. Это очень важный момент, особенно для истории развития дагестанской культуры, т.к. вопрос развития дагестанского обряда в контексте конкретной идеологической системы никогда не рассматривался. 

Наоборот, судя по оценкам в литературе, посвященной архаичным культурам, реликты их исследователи склонны рассматривать лишь как фрагменты примитивных магических действий первобытных людей. Но поскольку такой подход в основе своей представляется нам неверным, то важно рассмотреть и саму эту идеологию.

Идеология вторичного рождения или культура бессмертия – одна из древнейших концепций человечества. Она гораздо древнее египетских пирамид и многих других, дошедших до наших дней, исторических свидетельств. 

Впервые литературно оформленные в виде религиозной драмы образцы этой мировоззренческой системы появляются в древнешумерскую эпоху. Ко времени династии Исина, например, относится патетический диалог между богиней Эги-ме и ее братом богом Лиль. Богиня Эги-ме оплакивает смерть Лиля и заклинает его во имя богини – матери «встать с того места, где он покоится», т.е. воскреснуть. 

Предполагают, что эта идеология возникла как попытка осмыслить смену времен года, понять причину ежегодной смерти и воскресения природы. Затем черты обожествленной природы были перенесены и на самого человека. 

Широко распространены были и в шумерскую эпоху заплачки, входившие в состав сборника обрядовых песен «Вышла она на простор». Это древние плачи о Таммузе, которые являлись частью религиозной драмы, исполнявшейся накануне праздника воскресения умершего бога. Обряд, театрализованный в форме религиозной драмы, просуществовал в Месопотамии вплоть до позднего времени. 

В одном вавилонском тексте, датируемым VIII веком до н.э., находиться довольно полное изложение его, причем в данном случае черты бога природы Таммуза перенесены на Мардука – верховного бога Вавилона. В нем подробно описываются заточение и страдания верховного бога, что вызывает волнения среди народа. 

Но Иштар, супруга его, совершает над ним обрядовый плач, услышав который, боги решают воскресить и освободить его «из мрачной Горы». Здесь описывается ритуал, который совершали в день Нового года, когда справляли главный праздник бога Мардука во время весеннего равноденствия, где должен был принимать участие и сам уподобляющийся богу царь. 

Празднование воскрешения бога продолжалось 12 дней. Они были заполнены шествиями, маскарадами, плясками и песнями, выполняемые в честь победы светлого бога над силами разрушения и смерти, которые олицетворяла собой богиня хаоса Тиамат. Таким импровизированным театральным действом является и веселое представление агульского «маргута», который он дает перед народом во время выступления канатоходцев. 

В статье «Башни и духи агулов» мы приводили доводы, в том числе и лингвистические, обоснованности сопоставления этого персонажа агульского фольклора с вавилонско-ассирийским Мардуком – божеством природы. Во время своего представления «маргут» бегает, кувыркается, выкрикивает шутки, гонится за людьми и т.д. Непременным атрибутом его одежды, является кожаный мешок с мукой. Время от времени он в шутку осыпает ею зрителей. Этот жест первоначально имел более глубокий смысл, чем просто шутка, и означал пожелание изобилия в наступившем году.

В агульском языке, как нам предсталяется, сохранилось имя не только самого Мардука, но и его божественной супруги Иштар, которая в последнем случае звучит как Истари с огласовкой в конце слова. 

Из древних источников наиболее ярко идея бессмертия представлена в знаменитой «Поэме о Гильгамеш». Герой его после смерти своего друга Энкиду задумывается над вопросами жизни и смерти. Не желая умереть, он решается разгадать секрет бессмертия. Для этого Гильгамеш отправляется к своему праотцу Утнапиштиму, единственному из людей, которому боги даровали это счастье. 

Праотец Утнапиштим всячески отговаривает героя от этой затеи, объясняя ему, что в мире нет ничего вечного. Когда Гильгамеш собирался уходить, жена Утнапиштима жалеет его и просит мужа открыть ему секрет, что Утнапиштим, послушавшись своей супруги, и делает. Он называет растение похожее на куст терновника, которое растет на дне океана. 

Гильгамеш, привязав к своим ногам камни, погружается в бездну и срывает это растение. Но на обратном пути, когда он возвращался домой, случается непредвиденное – пока Гильгамеш купался, змея учуяла запах растения и утаскивает его, тем самым, лишив героя его мечты. 

В контексте рассматриваемой темы в «Поэме о Гильгамеш» не меньший интерес представляет и то, что вербальный символ, которым шумеры обозначали жизнь, находит бесспорную параллель и в дагестанских языках. Но прежде необходимо сказать, что у этого древнего народа каждый орган человеческого тела соответствовал какому-нибудь божеству, которое, как они считали, обитало в нем и получало свое имя от его названия. 

Так, божество «дающее жизнь» согласно такой локализации обитало в ребре «ти» и, назывался соответственно этим же словом. В агульском языке и в некоторых других лезгинских языках ребро также обозначается фонетически сходным с ним словом «т1ул // т1вал», сходя из можно сопоставит с его шумерским эквивалентом. 

Кроме того, по своему второму значению т1ул//т1вал лезгинских языков обозначает «прут или один из побегов куста, из которых плетут корзины и метелки». Это обстоятельство дает возможность предположить, что и растение «похожее на терновник и дарующее жизнь» из «Гильгамеш» по аналогии с дагестанскими языками также назывался словом «ти», поскольку здесь очевидно, что обозначение двух разных предметов одним словом осуществляется на основе схожести этих предметов – прута и ребра. Именно этим обстоятельством можно объяснить и связь, существующую между растением, ребром и жизнью в шумерском мифе.

Шумерский миф о бессмертии вместе с другими элементами вавилонской культуры впоследствии был заимствован евреями. Затем в трансформированном виде (растение уже связано не с жизнью, а с добром и злом; змея не похищает растение, а лишь искушает Еву, чтобы испробовать плод с дерева и т.п.) вошел в Библию. 

Само имя Ева здесь представляет собой не что иное, как буквальный перевод шумерского слова ти «ребро; жизнь» на иврит. Вот почему в библейском варианте этого мифа и говорится, что Ева сделана из ребра Адама. Затем из Библии идеология бессмертия перекочевала и в христианство. 

Таким образом, совершенно определенно можно сказать, что и в основе агульского обряда «Чалар» лежит эта идеология бессмертия, которая зародилась на заре человеческой истории и в виде фрагментов фольклора или эпизодов религиозных текстов дошла до наших дней.

Представитель ФЛНКА в Агульском районе Гаджи Алхасов

.

.

Поделиться

Возможно Вам будут интересны:

В Карачаево-Черкесии отметили день возрождения карачаевского народа

Башни и духи агулов

Обряд выхода невесты за водой

Волк в представлении лезгин

На Курбан-сувар жертвоприношение животных будет проходить за чертой города Махачкала

Комментарии (11)
Комментарий #1, дата: 15 февраль 2015 19:03

На лезгинском языке тоже есть похожее слово.Ч1ал хьун(вил акьун)-то есть "сглазить". 





Назад 1 2 Вперед

Официальный сайт FLNKA.RU © 1999-2021 Все права защищены.

Российская Федерация, г. Москва

Федеральная лезгинская национально-культурная автономия