Федеральная лезгинская
национально-культурная автономия

На Кавказе в этом смысле дела обстоят лучше, чем в остальной России, потому что развитие предпринимательства – это, по сути, вопрос наличия соответствующего человеческого потенциала.
Грубо говоря: достаточно ли на той или иной территории людей с горящими глазами, готовых брать на себя все те риски, которые предполагает предпринимательская деятельность в России? На мой взгляд, на Северном Кавказе таких людей больше – в том числе и по чисто демографическим причинам.

Скажем, в центральной России, где в семьях обычно один-два ребенка, со сменой поколений происходит простое замещение рабочих мест, поэтому идти по высокорискованному пути предпринимательства готовы немногие.

На Кавказе же демографическая среда более благоприятна для появления предпринимательского слоя: «третьих сыновей» гораздо больше. К этому необходимо добавить преимущества самого региона, прежде всего с точки зрения инфраструктуры.

Северный Кавказ в расхожем представлении как раз ассоциируется с плохим качеством инфраструктуры. Что вы сейчас имеете в виду?

Приведу всего один пример. Ни в одном другом регионе России нет такой плотности аэропортов, как на Северном Кавказе, где они есть фактически в каждом субъекте, а расстояние между ними в среднем составляет порядка 100 километров.

Кроме того, в последнее время здесь существенно улучшилось качество дорог, население проживает достаточно компактно. В совокупности это означает, что инфраструктурные издержки ниже, чем в других регионах.

Более теплый климат также способствует снижению коммунальных издержек, плюс благодатная земля и естественная туристическая привлекательность. В общем, если говорить о стартовых условиях для бизнеса, то они на Северном Кавказе объективно лучше, чем в других регионах страны.

Но, опять же, почему-то этот потенциал пока не переплавляется в реальный экономический рост? Условно говоря, мало «историй успеха», которые достойны подражания. Можно, к примеру, вспомнить бизнес-династию Деревых из Черкесска, но таких примеров на Кавказе явно могло бы быть больше.

Деревы начинали еще при социализме, и только сейчас мы видим результаты их усилий в разных отраслях – сельском хозяйстве, промышленности и других. Как говорится, цыплят по осени считают. Давайте подождем, что покажут те молодые предприниматели, которые сейчас торгуют на рынках или что-то мастерят в гаражах. Вопрос как раз и состоит в том, как развить те предпосылки для роста, которые есть на Северном Кавказе, и начинать надо с малого.

Кстати, вы ведь не случайно привели пример Деревых: пресловутая семейно-клановая структура кавказской экономики – это не всегда плохо, если учитывать то, что именно в рамках клановой структуры можно рассчитывать на ускоренное появление новых бизнесов, поскольку кланы накапливают капитал, независимый от банковской системы, который дальше нужно куда-то инвестировать. Просто представьте себе начинающего  предпринимателя в других регионах, вот он один как перст – и куда ему идти со своей идеей? Не в банк же, при нынешнем уровне ставок по кредитам.

В то же время, говоря о Северном Кавказе, не стоит преувеличивать значимость демографического или «кланового» фактора, поскольку главное для развития бизнеса – это качество кадров. Да, в кавказских республиках у людей есть высокая мотивация к созданию собственного дела, но хорошо образованных специалистов в конкретных сферах деятельности мало. С этим сталкивается, наверное, любой предприниматель на Северном Кавказе, и это следует признать проблемой номер один.

Как найти правильную «оптику»

На ваш взгляд, могут ли хотя бы в какой-то мере решить эту проблему меры федерального центра по консолидации вузов Северного Кавказа в структуре СКФУ?

Минобрнауки уже несколько лет подряд повторяет как мантру, что образование необходимо приспособить к потребностям рынка труда. Но что Минобр знает о реальных кадровых потребностях бизнеса на Северном Кавказе? Их основной заказчик – это крупные компании, а небольшой предприниматель не является заказчиком персонала для существующей системы образования.

Диалог между этой системой и сегментом малого и среднего бизнеса отсутствует, это несопоставимые величины. Поэтому чаще всего ситуация развивается по знакомой схеме: человеку, который приходит работать на небольшое предприятие, сразу говорят – забудь про все, чему тебя учили в вузе. Причем это не специфически кавказская ситуация – так происходит во всей стране.

Как вы оцениваете кавказскую специфику существующих программ поддержки малого и среднего бизнеса? Могут ли они серьезно повлиять на улучшение деловой среды в регионе?

Общероссийская система поддержки бизнеса направлена на вовлечение людей в предпринимательскую деятельность, но при этом очень слабо работают механизмы поддержки уже действующих предпринимателей. Есть всевозможные программы, субсидии, но это, еще раз акцентирую этот момент, не снижает остроты главной проблемы – кадровой.

На мой взгляд, лучше, если программы господдержки будут заниматься конкретными людьми, расширением их кругозора, в том числе технологического. Ведь предпринимателю чаще всего просто некогда поднять голову, чтобы узнать, что происходит в мире.

Для Северного Кавказа это особенно важно, поскольку, на первый взгляд, республики небольшие, но по факту счет субъектов предпринимательства в них идет на десятки тысяч. А у региональных властей не тот калибр, чтобы вручную работать с каждым малым или средним предприятием.

Чем в таком случае заниматься властям? Продолжать раздавать деньги на «поддержку малого предпринимательства» – точнее, делать вид, что эти деньги доходят до адресата?

Я думаю, главная задача власти – содействовать появлению различных бизнес-сообществ, выстраивать систему представительства бизнеса, вплоть до самого микроскопического. Это нужно и самой власти, чтобы ей было проще общаться с бизнесом, и наоборот. Очень часто предприниматели в регионах жалуются на огромное количество проблем, а главное, к чему они сводятся – это чтобы их слышали.

А готовы ли предприниматели Северного Кавказа к объединению усилий? Чаще всего конфликтность среды перевешивает их общие интересы.

Да, это большая проблема, причем она серьезнее, чем в других регионах. Но все-таки деньги, желание заработать – это очень мощная сила, которая разрушает любые стены. Можно только радоваться, что в многонациональных регионах, где еще недавно были серьезные межэтнические конфликты, предприниматели разных национальностей вступают в партнерство, делают совместный бизнес.

Такое, к примеру, происходит в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Это вовсе не означает, что предприниматели разного этнического происхождения вдруг станут вечными друзьями, да и сложно этого ожидать. Но, на мой взгляд, взаимная экономическая выгода – достаточное основание для партнерства, безотносительно к дружбе между народами.

Нужно ли «улучшать институты»?

Каково ваше мнение относительно известной позиции ряда экспертов по Северному Кавказу, что единственно правильный путь к экономическому росту в этом регионе – это так называемые «институциональные реформы»? Насколько вообще оправдана применительно к СКФО столь любимая теоретиками неолиберального толка мантра «улучшайте институты»?

Такая формулировка звучит очень сложно, и, самое главное, непонятно, с какого конца за нее браться. Если говорить о социальных институтах, то на Кавказе, мне кажется, с этим все значительно лучше, чем в остальной России, поскольку, помимо институтов официальных, здесь еще существует огромное количество институтов неофициальных, не выкорчеванных советской модернизацией – и зачастую они очень эффективно выполняют свою роль. И эти институты надо разглядеть, а не относиться к ним как к пережиткам прошлого.

То есть на Кавказе нужно научиться работать с теми реалиями, которые здесь уже есть, тем более что эти «традиционные» институты – те же «кланы» или «адаты» – во многом и держат экономическую ситуацию в приемлемых рамках, структурируют деловую среду. Есть хороший пример Южной Кореи, где крупнейшие компании типа Samsung или LG выросли из так называемых чеболей, которые, по сути, являются архаичными институтами феодально-клановой эпохи. Но это не помешало созданию на их основе глобальных корпораций.

А как эти неформальные институты гармонизировать с правовым полем РФ? И здесь сразу же возникает столь актуальный для экономики Северного Кавказа вопрос, как роль силовых структур в борьбе за хозяйственные активы.

Да, обычно считается, что влияние силовых структур на бизнес негативное, но это точно не так. Я убежден, что правильно организованная силовая машина – это благо для бизнеса.

Не так давно я провел ряд тренингов в Сибири под названием «Бизнес как боевое искусство». Один из разделов этого тренинга назывался «Деловая разведка», и привлечь к участию в нем удалось сотрудников силовых структур, которые поделились своими методами в этой области.

Современный бизнес должен быть «вооружен и зубаст» – и технологически, и информационно, а спецслужбы – при правильном подходе к ним – могут оказать в этом помощь. Ведь они не только реализуют силовую функцию, но и обладают серьезными технологиями и сетевыми связями – это просто нужно научиться использовать.

В поручениях Президента по итогам Госсовета по малому бизнесу прямым текстом  говорится о необходимости более дружественного отношения к бизнесу со стороны спецслужб и силовых структур – и только в смысле «пусть будет меньше проверок».

Возвращаясь к теме институциональных  реформ: насколько принципиально, на ваш взгляд, фокусировать тему экономического развития Северного Кавказа на земельных вопросах?

Беспокойство по этому вопросу понятно. Кавказ отличается от остальной России тем, что в целом здесь выше процент негородского населения. И если в центральной России бизнес ориентирован на различные «городские» услуги, то для Кавказа локомотивами по-прежнему остаются АПК и туризм – и только потом сервис и промышленность, причем даже в индустриальном секторе преобладает второй-третий передел продукции сельского хозяйства. Но одновременно в республиках СКФО довольно бурно идет процесс урбанизации – молодежь стремится в города.

И это порождает урбанистические пейзажи, типичные для мировой периферии – типа фавелл Махачкалы.

Не забывайте, что то же самое происходило в центральной России лет сто назад, когда крестьяне массово переселялись в города. В сегодняшнем мире эти процессы идут гораздо быстрее, и если сейчас сосредоточиться только на земельных проблемах, а они главным образом касаются сельского хозяйства, то можно упустить из вида главный вопрос завтрашнего, а то и сегодняшнего дня – как обустроить жизнь в городах Северного Кавказа?

Обратите внимание, что уже сейчас в крупнейших городах СКФО, таких как Пятигорск или Махачкала, в полной мере стоит вопрос о создании комфортной среды. Проблемы там общие с городами остальной России: пробки, рекреационные зоны, баланс рынка недвижимости, правила землепользования и застройки и прочие урбанистические вещи.

Более того, на Северном Кавказе уже можно говорить о конкуренции городов, например, Пятигорска как столицы СКФО и Грозного с его небоскребами как наиболее «продвинутого» города Кавказа с точки зрения внешнего облика мегаполиса. Конечно, пока речь идет о некоем архитектурно-визуальном соперничестве, но в любом случае это очень интересный сюжет. И если вернуться к теме земельных конфликтов, то при всей ее важности мы должны думать и о городах Северного Кавказа – состоятся ли они как экономические центры?

И все же – стоит ли снимать мораторий на приватизацию сельхозземель в тех регионах СКФО, где он сейчас действует?

Взрывоопасный вопрос, поскольку здесь спорить о земле принято еще и с использованием различных версий национальных историй, часто противоречащих одна другой, так что я здесь, скорее, сторонник принципа «семь раз отмерь».

Рецептура для господдержки

В прошлом году полпредство президента в СКФО заявило о планах более активно поддерживать молодежные предпринимательские инициативы в рамках форума «Машук». На ваш взгляд, это приведет к каким-то ощутимым результатам?

Проекты, которые прошли через «Машук», имеют неплохие перспективы, но по опыту прошлых лет могу сказать, что это – «недособранный пазл». «Машук» в свое время создавался под влиянием форума «Селигер». Это был своего рода генератор проектов, причем не только предпринимательских – в равной степени социальных, патриотических и прочих. Но главный вопрос заключается в том, как все эти проекты сопровождать, чтобы они не умирали после того, как форум завершился.

Если говорить именно о предпринимательстве, проблема ведь не в том, как в это дело завлечь молодежь, а в том, как вырастить что-то продуктивное из первоначальной бизнес-идеи, чтобы люди не разбежались, столкнувшись с первыми трудностями. Поэтому недостаточно одного «Машука» как генератора бизнес-проектов, нужен еще и некий условный «пост-Машук» для сопровождения и реализации проектов, получивших гранты.

А как вы оцениваете первый год работы Министерства по делам Северного Кавказа с точки зрения работы с бизнесом? Есть тут какие-то реальные результаты, или это ведомство пока просто борется за «место под солнцем» в структуре федерального правительства?

Я не хотел бы комментировать аппаратные аспекты, но, судя по тому, как лихорадит Министерство по делам Дальнего Востока, видно, что система находится в поиске оптимальной модели управления дальними окраинами.

В общем, на мой взгляд, это неплохо, когда целые команды, имеющие опыт работы в одном регионе, перемещаются в другой, совершенно иной по всем условиям, как мы это видим на примере Минкавказа. Такая практика была в СССР и зарекомендовала себя вполне успешно. Но, повторю, сегодняшняя конкретика этого процесса пока находится в поиске, и вполне возможно, мы еще увидим немало изменений.

В качестве резюме: какие специфические для Северного Кавказа моменты должны быть учтены при реализации недавних инициатив президента, направленных на развитие предпринимательства?

Во-первых, поскольку ключевым фактором развития предпринимательства на Северном Кавказе является демография, роль ведомств и структур, отвечающих за молодежную политику, здесь по определению выше, чем в среднем по стране. Если в других регионах многие функции в работе с молодежью может брать на себя система образования, то на Северном Кавказе нужно приложить особые усилия по работе с молодыми людьми возраста плюс-минус 25 лет, которые только входят в жизнь. Именно это – самая активная группа для развития предпринимательства.

Во-вторых, значимость земельного вопроса, несмотря на то, что я говорил о роли городской темы. Учитывая «санкционную войну», значимость темы импортозамещения, а в глобальном контексте  – устойчивый рост мировых цен на продовольствие, сельское хозяйство на Северном Кавказе становится стратегически значимой отраслью.

Конечно, прежде всего нужно отказаться от былых стереотипов, что сельское хозяйство – это «черная дыра». На самом деле это современная, высокотехнологичная индустрия – противопоставление «архаичного» аграрного сектора и «передовой» промышленности осталось далеко в прошлом. Современный АПК давно работает по индустриальным лекалам, используя современные технологии. Именно такая идеология развития этой отрасли должна быть реализована на Северном Кавказе.

В-третьих, возвращаясь к национально-клановой специфике, нужно максимально использовать ее потенциальные плюсы. Повторю: в центральной России очень сложно завлечь молодого человека  в предпринимательство – только если он сам этого захочет. На Северном Кавказе ситуация совсем другая: здесь можно и нужно влиять на молодежь через старшее поколение. А это – задача для местных властей: надо учиться работать со старейшинами, чтобы через них влиять на молодых людей.

Наконец, работа с силовиками – их тоже можно и нужно мотивировать для работы на благо бизнеса. И не только в смысле «не трогать»: правильно выстроенное взаимодействие с бизнесом может улучшить многие аспекты жизни – уменьшить коррупцию, сгладить противоречия, сделать работу предпринимателей более безопасной и вместе с тем общественно полезной, и т.д.