Усердие шейха аль-Яраги - 2
Роль суфийских наставников на Восточном Кавказе в XIX веке
Раздел: 
Во второй части своего обращения шейх дает уже конкретные
указания, что нужно делать, а главное, когда:
«Мужчины Ярага и все, собравшиеся вокруг меня, идите и
освободите свои души от духа рабства, который сковывает Вас, идите в мечети и
упадите перед лицом Всевышнего, рыдайте и молитесь в покаянии, не думайте ни о
сне, ни о пище, и Аллах явит Вам свою милость. Он поведет Вас праведным путем и
наделит Вас силой для великого дела, которое Вы призваны совершить. Аллах
подаст мне сигнал, а я объявлю его Вам. Будьте готовы проявить мужество, когда
настанет час битвы. А пока плачьте и молитесь!»
В 1824 году тайна нового учения стала очевидной. — Мюриды
из аула Яраг сделали себе деревянные шашки, которые носили как знак отличия; к
тому же в углу своих комнат они сооружали своего рода деревянные алтари, к
которым в течение дня они несколько раз подходили, ударяли по ним шашками и,
обращаясь лицом к востоку, громко кричали: « Мусульмане Война против неверных!
Война против неверных! Ненависть и уничтожение гяурам!»
Ниже, мы приведем выдержки из переговоров лезгинского
шейха со ставленником царской власти Арслан-ханом в Касумхюре. Диалог
священнослужителя и чиновника, на наш взгляд, хорошо иллюстрирует мировоззрение
первого.
Арслан-хан спросил аль-Яраги о содержании его нового
учения и упрекал его в том, что тот своим учением доставляет неприятности
представителям народа, а так же русскому правительству. «Разве ты не знаешь, -
продолжил он,- силу и власть русских войск? Ты понимаешь, какое несчастье может
свалиться на племена Дагестана из-за твоих бунтовщических планов?»
Конечно, я понимаю, — отвечал аль-Яраги, — что сила
русских далеко превосходит нашу, но я также знаю, что Аллах намного сильнее,
чем русский царь со своей силой, и моё дело — дело Аллаха, мои мысли
поднимаются к Нему и приходят от Него; то, что я делаю, я делаю для Его
прославления. Мы бродили в темноте, забыв об источнике правды; наши мысли
греховны, а деяния кощунственны, факел, который Аллах сам зажег когда-то через
своего пророка, чтобы осветить для нас темные переулки жизни, потух, здание
веры превратилось в развалины, а между нами и святостью пролегла пропасть.
Словами «мои мысли поднимаются к Нему и приходят от Него»,
шейх аль-Яраги подчеркивает, что все действия мюршида, есть последствия
верховодства Всевышнего. Далее шейх недвусмысленно говорит хану о своей, особой
пророческой миссии среди соплеменников: «Я пришел, чтобы заполнить эту пропасть
и вновь построить храм веры, чтобы зажечь погасший факел и обратить блуждающий
народ к правде, дать ему свет во имя Аллаха Единого».
«Никто не будет мешать твоим устремлениям, — возразил
Арслан-хан,- но ты должен мне ответить, почему твои вооруженные мюриды ходят из
аула в аул, прочёсывают ущелья и леса, задерживают встречных путников, почему,
обращаясь на восток, издают дикие крики и призывают к борьбе против русских?» -
Они пребывают ещё в состоянии фанатизма, который предшествует настоящему
сознанию, и поэтому не виновны в том, что они совершают. Но мне кажется, что их
действия достаточно ясно показывают, что нам следует делать.
Следом, шейх аль-Яраги, на разговоры хана о своем сложном
положении из-за его религиозной деятельности, ведет себя исключительно, как
тонкий политик и стратег, говоря следующее:
«Мне кажется, что можно найти решение, которое послужит
обоюдному благу. Если не можешь быть за нас, то не выступай и против нас; не
хочешь разрешить своим подданным принять новое учение, дай, хотя бы остальным
жителям Дагестана свободу в их вере и действиях. Будь для русских другом на
словах, чтобы обезопасить себя и быть нам полезным. — Скоро произойдёт кровавая
битва между нами и неверными, но твоей безопасности ничто не будет угрожать.
Если мы победим, то мы защитим тебя и твою землю; если победа склонится на
сторону врага, то они осыпят тебя, как своего старого кунака, почестями и
наградами».
Вернувшись домой, аль-Яраги выступил перед собравшимся
народом с большой проникновенной речью, что вскоре настанет час и их позовут в
бой, тогда все и должны быть готовы, а до того времени ради осторожности
необходимо держаться тихо.
«Во имя Пророка приказываю Вам: вернитесь на свою Родину,
соберите мужчин Вашего племени, сообщите им моё учение и призовите их к
священной борьбе… Угнетённые
должны освободить себя, а свободные отвести от себя рабство! Я призываю Вас
обратиться к народу от моего имени. Если нас объединит вера в Аллаха и в заветы
его пророков, нам нечего бояться людей и их угроз. Для нас не может быть
другого страха, чем рабство и другого позора, чем стать добычей неверующих...
Итак, смерть или победа! Здесь нас привлекает свобода, там — рай; нужно сделать
выбор; почему же мы медлим? Боритесь, и Вы будете свободны, — умрите, и Вы
будете счастливы! Не кажется ли Вам награда сладкой? Вашим первым желанием
должна быть свобода, а последним — ненависть против неверных…
Идеолог мюридизма не ограничивался общими проповедями. Аль-Яраги
являлся тем деятелем мюридизма, который соединял насаждение исламских норм
социальной жизни с решением неотложных политических и практических задач,
возникших в 20-е гг. XIX в. перед «вольными» обществами. К приготовлению к
вооруженному выступлению сводился основной смысл его речей в ауле Яраги. В
обращении к сельчанам аль-Яраги заявил: «Будучи под властью неверных, или чьей
бы ни было... все ваши намазы, все урючи, все странствования в Мекку, ваш
нынешний законный брак и все ваши дети — бичь (незаконные); самые жертвы
бедным, чтение Корана, памятники умершим — с прибытием русских ничего не
значат».
Однако не все суфийские шейхи разделяли стремление мюршида
аль-Яраги к газавату. Так, первоначально противником вооруженного сопротивления
выступил ученик и мазун (приемник) аль-Яраги - Джамалудин Казикумухский.
Джамалудин отвергал джихад с русскими главным образом по двум причинам. Первое,
это бесперспективность войны, то есть невозможность победить в войне с царской
Россией. Второе, что в накшбандийском тарикате в принципе не разрешено вести
газават (джихад), так как предписывается адептам лишь восхвалять Аллаха.
Джамалуддин Казикухмуский
Вот что писал шейх Джамалудин имаму Гази-Мухаммаду, по поводу желания последнего объявить газават: «Было много ученых людей, которые также хорошо знали о необходимости газавата, однако они ничего не предпринимали, считая это делом невозможным: сам Коран воспрещает вести войну против неприятеля сильнейшего. Если найдутся такие люди в настоящее время, пусть они и ведут газават, но ему, как последователю и проповеднику тариката, это неприлично».
Однако, пользуясь положением главного мюршида, аль-Яраги повелевает Джамалудину «заботиться только о себе, а никак не удерживать Гази-Мухаммада в его намерениях».
«Конечно, русские сильнее нас, но Бог сильнее русского государя», - заверил аль-Яраги. Аль-Яраги мотивировал свое распоряжение следующим образом: «Отшельников мюршидов можно найти много; хорошие же военачальники и народные предводители (имамы) слишком редки». На вопрос Гази-муллы — «Всевышний бог велит в своей книге воевать с безбожниками и неверными, а Джамалудин не позволяет мне этого. Чьи повеления исполнять мне?» — аль-Яраги ответил: «Повеления Божий, мы должны более исполнять, чем людские».
Тем не менее, отношения между двумя шейхами испортились, и Джамалудину нелегко было вновь завоевать доверие своего мюршида аль-Яраги. И как становится ясно, что Джамалудин Казикумухский был вовлечен в революционное движение вопреки своей воле или намерениям. Существует также несколько свидетельств, говорящих о том, как он неоднократно пытался заставить Шамиля остановить кровопролитие.
Что касается мировоззрения первого имама Чечни и Дагестана, то современем оно еще более радикализировалось. В своем послании «Установление доказательства вероотступничества правителей и судей Дагестана, судящих по адатам», составленном им в 1828 г. и разосланном по всему Дагестану, предельно жестко поставил вопрос такфира – обвинения в неверии. Развивая озвученное аль-Яраги положение о запрете на подчинение мусульман немусульманской власти, Гази-Мухаммад заявляет, что, если мусульмане живут по немусульманскому праву – адату, не судят по шариату, то они являются неверными и даже, если они молятся, постятся, совершают хадж – это их не спасает.
В тоже время, в проповедях аль-Яраги, объективно утверждавшего идеологию нового общества идеи о «свободе и равенстве» составляли лишь декларативную часть. Главная же политико-идеологическая посылка, к реализации которой стремился мюршид из аула Яраги и его соратники, состояла в другом: «кто считает себя мусульманином, для того первое дело — газават и потом исполнение шариата».
Зиярат Магомеда Ярагского в Согратле
Тезис «газават — шариат» аль-Яраги рассматривал как двуединую практическую задачу: «для мусульманина исполнение шариата без газавата не есть спасение. Кто исполняет шариат, тот должен вооружиться во что бы то ни стало, бросить семейство, дом, землю и не щадить самой жизни. Кто последует моему совету, того Бог в будущей жизни с излишком вознаградит». Объявление газавата неверным — а к ним отныне относились все, в том числе дагестанцы, не обращенные в ислам, — утверждение шариата, становилось теперь главной военной и идеологической доктриной кавказского мюридизма. Эта доктрина сохранит свою доминирующую роль на протяжении всей Кавказской войны.
Как свидетельствует из книги, аль-Яраги не только создал учение, которое стало духовно-нравственным кредо мусульманских народов, но сделал решительный шаг дальше. Он не ограничил духовно-нравственный мир верующих мусульман нормами Корана.
Более того, он высказал идеи, которые отчасти противоречили канонам Корана, особенно положениям о дарованных Господом «преимуществах одних перед другими», «преимуществах мужчин перед женщинами», «различении людей на «свободных» и «рабов», «об обязанности подчинения тем, в чьих руках находится власть», «о мольбах угнетенных, которые не будут услышаны» и т.д.
В целом в, «новом учении» аль-Яраги соединяются духовные и светские начала. Каждое из них имеет свой смысл, свое предназначение и свои нормы. В концепции аль-Яраги свобода и равенство обуславливают друг друга. Если между людьми отсутствуют отношения равенства, то это значит, что один человек обретает больше свобод, чем другой. Более того: свобода одного достигается благодаря несвободе другого. Аль-Яраги поэтому ставит вопрос о свободе мусульманина в неразрывной связи с вопросом о его равенстве.
Слитность и взаимообусловленность свободы и равенства находит выражение в единой теоретической формуле: «Кто мусульманин, тот должен быть свободный человек, и между всеми мусульманами должно быть равенство». Из этой формулы явствует, что «новое учение» аль-Яраги многосторонне, оно обращено как к международным проблемам существования мусульманского населения, так и к его внутренним, внутригосударственным проблемам.
Алихан Амрахов
ФЛНКА
Советуем Вам зарегистрироваться, чтобы быть полноправным юзером нашего сайта.
Возможно Вам будут интересны:
Комментарии (5)
