Федеральная лезгинская
национально-культурная автономия

Психология вольности II

Как этнопсихология горцев Дагестана влияла на феодализм и внешнюю политику

Как уже было сказано в предыдущей части, особенностью развития централизованных государств в Дагестане было то, что местные династии имели иноземные корни. В доисламскую эпоху это были сасанидские (персидские) наместники, а после Халифата это были арабские правители.

Но не везде они прижились. Часть обществ при разных обстоятельствах переходило от монархического строя к республиканскому совету старейшин. Такое переформатирование в некоторой степени шло на пользу, ведь, как было отмечено в предыдущей части, для северных лезгин Самурской долины и рутульцев это отменило основные причины вражды между ахтынцами, алтыпаринцами, докузпаринцами и рутульскими джамаатами.

Иногда такие вольные общества совершенствовались, создавая конституцию с распределёнными должностями для управления государством (яркий тому пример — Андалальское общество).

Но в горах Дагестана претерпевали изменения не только вольные общества, но и монархические государства.

Имея изначально централизованно-иерархическую вертикаль власти, в которой правитель мог смело говорить «закон и государство — это я», а порой и с феодальной раздробленностью, под давлением менталитета, этнопсихологии горцев, в течение нескольких веков общество вело себя всё более независимо от воли монарха (бека, уцмия, майсума и т.д.), а их авторитет перестал быть абсолютным. Оговорюсь, что в разных владениях данные процессы происходили в разные периоды.

Особенности дагестанского феодализма

Жителей монархических владений Дагестана нельзя было назвать «холопами» в классическом понимании этого слова. Более того, показательно, что не только в вольных обществах, но и в бекствах, майсумствах, уцмийствах и т.д. население называлось узденями, что в переводе переводилось у горцев как «свободный», тем самым подчёркивая некрепостной статус.

Социальный слой владений в Дагестане тем и выделялся в сравнении с монархо-феодальными государствами Европы, что правитель не был полновластным не только из-за феодальной раздробленности, но и по причине своевольного нрава горцев, а произвол власти натыкался на мстительный нрав своих подданных (как пример — предание какинцев о Какинском бекстве и восстание в Табасаранском Майсумстве в 1631-м г.)

Примечательно и то, что у монархов не было взято за правило управлять общинами напрямую, через наместников (феодалов). Нередко представителями власти в сёлах являлись не наместник правителя, а местный совет старейшин и/или кадий, которых избирали старейшины тухумов.

Само собой, такой подход к управлению не укрощал, а только подчёркивал вольный нрав горцев, с которым правителям приходилось считаться, и не только местным правителям, но и крупным державам.
Например, о табасаранских владениях писал посланец Петра I дворянин Андриан Лопухин в 1718 г.: «недалеко от Дербента есть провинция, которая значится как шаховые подданные, только мало ево слушают, управителя имеют у себя из своего тутошнева народу, называется кадимаксим (кадий и майсум — прим. ред.), и живут смирно, ни с кем не бранятся, их никто не смеет тронуть, потому что люд все военной и многонародной и деревни их в местах крепких».

Народная поддержка значила большую роль в деятельности дагестанских владетелей. Лишь имея широкую поддержку масс, правители могли организовывать масштабные (по кавказским меркам) походы, правители в глазах горцев были легитимны ровно до тех пор, пока их внутренняя и внешняя политика была приемлемой для их подданных, и чем меньше владетели имели авторитет, тем менее управляемым становился их собственный народ.

В качестве примера примечательны Тарковское шамхальство и Эндирей в годы Кавказской войны.
Почти с самого начала к национально-освободительной борьбе Мансура примкнули и 
представители феодальной элиты кумыков, это показывает насколько формальной к тому времени была власть биев и шамхалов и к слову о важной роли «легитимности» правителя в глазах собственного народа — кумыкские крестьяне следовали именно за «оппозиционной» аристократией, не желавшей мириться с российским господством.

Окоченский татарин (мурза) Вали Килякаев докладывал сведения о вереницах добровольцев из Казанища, Кумторкалы, Эрпели, Карабудахкента, Каякента, Губдена, Усемикента и других сёл. В документах той эпохи упоминаются даже добровольцы из Шеки, Кубы и других мест Ширвана.

На возмущение по поводу нахождения подданных в войске Мансура шамхал Тарковский ответил, что, несмотря на все его старания запретить им это, они уходят к имаму «тайным образом». Несмотря на то, что верхушка Эндирея и Тарки была лояльна России, кумыки приняли участие в освободительном движении горцев, среди основной движущей силой восстания Мансура в регионе являлось узденство.

Важно отметить, что сословное деление у кумыков было более сложным, чем это было у горцев Дагестана. Так, например, для кумыков уздень не был аналогом горского узденя — свободного рядового жителя горного общества. Кумыкский уздень являлся дворянином, землевладельцем (т.е. средний класс по тем временам).

В чём причина популярности построения теократического государства именно у этого класса, пусть и средних, часто мелких, но всё же собственников? — Эта психология не совсем мне понятна (оставлю попытку дать ответ читателю самому), но тут проявляется сходство с европейским опытом религиозных войн, где мы обнаружим, что опорой Католической лиги во Франции являлись представители средних слоёв городской буржуазии, аналогичным образом в Англии в XVII веке наиболее широкую поддержку пуританство получило в среднем классе, сформировавшем партию индепендентов. 

Рабы среди свободных

Картина – рынок рабов в Каффе

Конечно, в Дагестане был и класс рабов, крепостных, но они были сравнительно малочисленными. Отличительной чертой крепостничества и рабства Дагестана от Европы было в том, что рабы имели иноземное происхождение. Основной их приток был от походов на Грузию и армянские земли, основными центрами работорговли в Дагестане были Эндирей и Дербент.

Другая интересная деталь состояла в том, что рабовладельцем мог быть любой житель (уздень) горских обществ, а не только аристократия, что тоже отличало феодальную Европу от Дагестана. Были и такие прецеденты, что когда в статус рабов переводили свободных, и такие прецеденты часто бывали из-за военных конфликтов, но шариатский запрет на обращение в рабство мусульман и менталитет дагестанцев не позволил превратить в обыденность рабство себе подобных. 

Вот что об этом писал С.М. Броневский: 
«Грузины, армяне, мингрелы составляют 
большее число сих пленников. Однако бывают между ними магометане и горские жители, захватываемые по случаю междоусобных распрей в барамту (обычай захвата скота или имущества обидчика до возмещения убытка. – Авт.) или продаваемые родителями от бедности».

В рапорте князю Цицианову от 25 июня 1805 г. ген.-майор Дельпоцо отмечает: «Дагестанцы, кумыки, чеченцы, тагаурцы, дигорцы, ингуши и прочие другие горские народы, пленив наших русских, грузин и прочих христиан и нехристиан, продают кабардинцам и сами похищают оных чрез Каменной мост, отвозят в турецкий город Анапу для продажи туркам, а оттоль и далее в Константинополь. Таковых пленников ежегодно провозится туда немалое количеств.»

Таким же центром работорговли было и аварское село Джар. Джаро-Белоканское общество было главным отправным пунктов дагестанцев для походов на Грузию, не говоря уже об истории народа ингилойцев и их статуса в аваро-цахурских Джаро-Белоканах.

Единоначалие как преимущество

В устройстве вольных обществ были свои преимущества перед своими земляками, продолжавшими жить при своих правителях — не было даже гипотетической возможности тирании правителя над местным народом, непосильных податей, вовлечения во внешние конфликты, которые не нужны народу.

Но исторически у дагестанских правителей было и преимущество перед вольными обществами. Преимуществом гос. устройства при единоначалии было то, что они могли выработать доктрину во внешней политике, создавать ясные завоевательные, объединительные, освободительные цели.

Так, например, Умма-хан Аварский смог объединить аварцев и родственных им народов под своим началом, хотя примечательно, что объединение аварского народа не приводило к жёсткой централизации, покорившиеся аваро-андо-цезские вольные общества оставались при внутреннем самоуправлении.

Имея авторитет в народе, Умма-хан мог собирать крупное войско для походов на Грузию и ханства Ширвана и Карабаха. Цахурская династия правителей, проводя искусную политику, маневрируя между османами и сефевидами, смогла объединить цахурский народ по обе стороны Кавказского хребта.

Для лезгин же показателен пример с Хаджи-Давудом. Как я отмечал ранее, отличительной чертой южных лезгин было в том, что они непрерывно жили в составе монархо-феодальных стран и потому, возможно, неслучайно, что именно среди них проявился выдающийся лидер религиозно-национального освободительного движения Ширвана.

Примечательно, что первоначальной слабостью ширванского восстания было то, что у повстанцев не было общего лидера, и именно после возвышения Хаджи-Давуда инициатива перешла в руки восставших лезгин и других дагестанцев Ширвана. Он сформировал внешнеполитическую доктрину, согласно которой все горцы Дагестана должны были быть союзниками друг другу, Ширван должен был быть независим, Османский Девлет союзником, а отношение к шиитскому Ирану становилось бескомпромиссно враждебным.

Имея единого правителя, заработавшего авторитет в народе, к лезгинам Ширвана пришли на помощь лезгины по ту сторону Самура, а дагестанские владетели, несмотря на указание сефевидского шаха, не только не подавили восстание, но и оказали помощь Хаджи-Давуду после его уговоров. Оставшаяся лояльным шаху иранская Грузия получила разорительные походы, как возмездие за военную помощь Ирану.

Также Хаджи-Давуд был и одним из первых дагестанских правителей, который возмутился экспансией России на восточном Кавказе, что и не понравилось в последствии османам ( из-Константинопольского договора с Россией в 1724-м г.). Но во внешней политике минусом монархических обществ Дагестана было то, что имея правителя, проще было подкупить и добиться хотя бы формального подданства такого владения, но в силу внутреннего устройства, это приводило к смуте и конфликту монархов с собственным народом из-за антинациональной внешней политики.

И если Хаджи-Давуд стал народным правителем лишь для лезгин, то в Дагестане есть другие исторические фигуры, явившихся продуктом конфликта народа с купленными правителями — это правители Имамата Гази-Мухаммад и Шамиль. Это были не просто бунтари, за которыми следовали желавшие поживиться награбленным имуществом ханов и беков крестьяне, а люди ислама и горского духа к свободе.

Успех Имамата был во многом заслугой того, что у свободолюбивых чеченцев и дагестанцев был общий правитель, который мог проводить единую политику восставших, также как и рутульцы смогли единогласно поддержать Имамат, так как ими руководил монархический правитель Агабек Рутульский.

Подводя итог, надеюсь, читатель сделает правильный вывод, что наше вольное и феодально-монархическое прошлое нельзя делить на белую и чёрную полосу, и то и другое как в теории, так и на практике давало преимущества и уязвимости.

Многое зависит от внутренней и внешней политики прошлых правителей, чтобы делать вывод их положительной или отрицательной роли, и мы не должны доводить трактовку истории до оголтелой апологетики вольничества.

Власть беков и ханов не должна восприниматься нами абсолютным злом, потому что именно имея единого правителя, у народа могла создаваться предтеча того, что сегодня мы называем «национальной идеей», что имело место в дагестанской истории. Это также и то, что формировали Хаджи-Давуд Мюшкюрский при антисефевидском восстании и Мухаммад Ярагский, поддержавший Имамат.

Очевидно, что среди героев нашей истории гораздо больше единоличных правителей, нежели предводителей республиканских джамаатов. Среди них такие имена, как Мансур, Солтан-Мут Эндирейский, Умма-хан IV Аварский, Али-Султан II Цахурский, Хаджи-Давуд Мюшкюрский, Сурхай-ханы ибн Гарай-бек и Кун-Буттай Казикумухские и имам Шамиль. И именно вольный нрав наших предков позволял им добиваться и сохранять свою личную свободу под властью правителей и свою честь перед завоевателями.

ФЛНКА

Поделиться

Возможно Вам будут интересны:

Между Самуром и Кубой

Психология вольности. Часть I

Вернуть имена из лезгинской истории

Тайны албанского Ширвана

Отказ от выборов глав республик на Кавказе тормозит развитие народов региона

Комментарии (1)
Комментарий #1, дата: 25 ноябрь 2015 11:24

Лидером у нас должен быть закон, то что мы будем ставить превыше всего. Внутренняя конституция человека, нация, народ, земля, общество все это краеугольный камень этого союза, в котором все будут знать и чувствовать свою значимость и видеть свое развитие. Вера должна скреплять людей и устанавливать верховенство самого закона над всеми нами, то что мы признаем все. Вот тогда можно и лидеров выдвигать народам, тем кому они доверяют, кто будут блюстителями общей конституции. Только тогда лидер будет служить обществу не один или два срока, а будет на посту царя или халифа столько сколько он будет востребован народу. А по другому мы со своими "лидерами" начнем воевать друг с другом не найдя общих взаимодействий-шайтан не дремлет...




Официальный сайт FLNKA.RU © 1999-2021 Все права защищены.

Российская Федерация, г. Москва

Федеральная лезгинская национально-культурная автономия